Бюро слухов - [24]
.
39
Когда-то эфир был везде. В сгибе локтя. В небесах. Он замедлял движение звезд, указывал левой руке, что делает правая. Потом эфира не стало – как диагноза «истерия», как плоской земли. Новость сообщили по радио. Теперь остался только воздух. Прекращайте ваши эксперименты.
Жена хочет лечь в больницу. Но не хочет, чтобы после о ней говорили «а она однажды лежала в психушке». Если она туда попадет, может и не вернуться. Если она туда попадет, он может использовать это против нее. Но стоит ей остаться одной, и все вокруг кажется заряженным смыслом. Ее это восхищает, но нужно держать это в тайне. Она собирает дочке ланчбокс и читает ей на ночь. На площадке изображает приличную мать, которая смотрит, как ее дочка прилично играет. Идет на работу, и там ей удается абстрагироваться и говорить о самых разных вещах. Она стала изворотливой, как наркоманка. Стоит случайно оговориться, и она быстро исправляется. Она ходит в Маленький Театр Обиженных Чувств раз в неделю и благоразумно рассуждает о будущем, а сама тайком прячет деньги в книгах и журналах. Не спит полночи; мозг жужжит не переставая. Она смотрит расписание школьных каникул в других городах. Изучает стоимость машин, отопления, медицинской страховки. Составляет план А, план Б, план В, Г и Д. Из этих планов муж присутствует только в одном.
Она рассказывает сестре историю о своем друге-философе и гробе. «Так, а теперь скажи, почему у вас с ним никогда ничего не было?» – спрашивает она.
«Я думал, ты хочешь стать великим деятелем искусства», – говорит муж.
Невестка философа заказала себе антикварное траурное украшение – золотой медальон с отделением, куда вкладывается портрет умершего. На крышке медальона выгравирована роза, а внутри – надпись: «Готовься следовать за мной». Девятнадцатый век. С ума сойти. Люди тогда не мелочились.
Как прошла ярмарка пирогов?
Она отправляет сообщение лучшей подруге. «Одиннадцать вечера. А муж до сих пор играет в видеоигры». Слышит короткий сигнал. Муж смотрит на нее. «Ты это мне отправила».
Наконец выигрышный план предлагает сестра. Им надо переехать в деревенский дом в Пенсильвании и пожить там в глуши. Жена изучает школы поблизости. Стоимость автомобильной страховки. Цены на дрова. Заказывает для мужа учебники по пчеловодству и птицеводству и начинает заполнять формы, чтобы взять щенка из приюта, как только они переедут. Редактирует книгу о космической авиации – все восемьсот страниц – и проверяет все студенческие работы за четырнадцать часов.
И есть ли там полет идей?
Пламенные речи?
Грандиозные планы?
Нет.
Люди, которые давно уехали из города, предупреждают: не селитесь рядом с месторождениями, где применяют фрекинг. Ежедневно проверяйте друг друга на клещей. Не заводите коз.
Готовься следовать за мной, думает жена. Муж почти все время молчит, но нагружает машину доверху и садится.
Дочке они сказали, что путь займет четыре часа. Каждые пять минут та наклоняется вперед и спрашивает: «А час уже прошел? А час уже прошел? А час уже прошел?» А потом они приезжают.
40
Жена начала планировать свою тайную жизнь. В этой жизни она – великий деятель искусства. Она надевает брюки для йоги и врет, что поехала на йогу, а сама сворачивает с главной дороги на грунтовую, садится и пишет мелким убористым почерком на оборотной стороне списка покупок. Думает перестать принимать лекарства, чтобы писалось легче. Хотя, наверно, этого делать не стоит.
Наверно.
Осень за городом приходит рано. И от количества звезд на небе становится не по себе. По ночам она не спит, переживает из-за медведей и пожаров в дымоходе. Из-за армии пауков, которые живут в доме. Муж хочет завести коз. Дочка плачет – хочет назад в Бруклин.
Жена везде находит двадцатки, которые прятала в книгах. И маленькие листочки бумаги, на которых писала свои заметки. Вот выписка по кредитной карте; на ней тоже что-то написано. Я прекрасный учитель, но я так давно… я так давно не мыла окна.
Она спрятала в книгах еще кое-что и в последнее время все время об этом думает. Это карточка из «Монополии»; подарок разведенной подруги. «Бесплатно выйти из тюрьмы», – написано на карточке.
Но теперь она все время устает. Ходит очень медленно, словно преодолевая сопротивление воздуха. Ее психотерапевтка говорит, это потому, что прежде она летала на адреналине, а теперь его запасы начали истощаться. «Будьте осторожны, – предупреждает она, – не дайте мыслям утащить себя на дно».
Ясно, думает жена. Будет сделано. Она не рассказывает, как по ночам выходит смотреть на небо. Стоит в футболке босая и дрожит от холода. Запомни этот ветер; это дерево с ломкими ветками, думает она. Ей страшно, но страх кажется почти наигранным.
Люди тут не ездят, а ползают, как черепахи. Простите, думает жена, перестраиваясь в полосу обгона, потом обратно в правую. Простите, простите.
При дочке они никогда это не обсуждают. Берегут ее от этого, как от комаров. Но «это» все равно присутствует повсюду, как завывание ветра в стенах в сильную непогоду.
Однажды утром она ведет дочку на детскую площадку. Светит солнце. «Где все?» – спрашивает дочка. Она без особой охоты раскачивается на турнике, а потом они идут домой.
