Быт русского народа. Часть 4. Забавы - [14]
Взявший ножик по жребию бросает его в землю двумя пальцами, потом тремя и т. д., чтобы он воткнулся. После кладет его на кулак поперек, затем на ладонь и на кисть и с них бросает; потом, взяв за кончик и приложив к губам, бросает его в землю; после кладет ко лбу и оканчивает головою, с коей он сбрасывает, но всякий раз, чтобы воткнулся нож. Не выполнивший всех этих действий должен вытаскивать зубами тоненький колышек, забитый в землю и чуть видный.
Вбивают в землю палку длиною в аршин и более; вверху палки привешивают деревянный крючок, называемый мушкою, которую водит (караулит) один из играющих и вешает ее всякой раз, когда собьют, а прочие, отойдя на несколько шагов, держат в мазлах (ямках) свои палки. Между тем один кто-либо, не отходя от мазла, старается попасть своей палкою в мушку или по крайней мере во вбитую палку; отлетевшую же его палку он оставляет лежать на том месте, где она упала, пока все не кончат бить. Но если бьющий надеется, что он сбегает скорее за палкою, чем поспеет водящий повесить мушку, то он бежит за нею. Если не надеется, то дожидается выкупа. Когда бьет последний — это значит выкупает, тогда все бегут за своими палками. Водящий же мушку должен, повесив ее как можно скоро, захватить чье бы то ни было мазло во время их побега. Кто не успеет защитить свое мазло, тот водит мушку, а прочие играют по-прежнему.
Изворотливость побеждает умение.
Чертят сначала на земле два круга расстоянием друг от друга на 20 шагов и более; потом проводят по середине каждого круга по одной черте, называемой коном, и одну черту между кругами, которая называется полуконом. На конах каждого круга ставят по пяти чушек (обрубки длиною и толщиною в 1/4 арш.) в таком порядке: одну чушку кладут вдоль кона, две поперек продольной чушки, четвертую вдоль двух поперечных, а пятую ставят стоймя, между четвертой и двумя продольными. Играющие разделяются на две стороны, каждый игрок имеет по две палки, и начинают сбивать по конании. Игроки первой стороны бьют из своего первого круга в круг второй стороны сначала одной палкой, а потом другой. Если случится, что кто собьет с первого раза все чушки, то вторая сторона начинает сбивать чушки первого круга палками первой стороны. Должно заметить, что при сбивании чушек употребляют игроки одни и те же палки. Если случится, что игроки первой стороны не все собьют или вовсе не собьют чушки второго круга, то начинает сбивать вторая сторона чушки первого круга, и таким образом продолжают играть обе стороны, пока не собьют чушки со своих конов. Когда кто собьет с кона хоть одну чушку, тогда прочие должны сбивать остальные уже с полукона. Если которая сторона не собьет свои чушки, то сбившая ездит на ней от круга к кругу. Если обе стороны собьют свои чушки, то начинают снова играть, пока кто не собьет.
Игра эта, по-видимому, намекает на то, что кто в свете проворен — тот и успевает.
В начерченном на земле круге кладут чижика или чижа, — заостренную с обоих концов палочку длиною в 1/4 арш. Начинающие играть конаются сначала и потом бьют по порядку конания: от первого до последнего. Перед игрою уговариваются: если кто не сделает десять ударов палкою по чижику, то сколько должен бегать на кули и скачку? Кули — значит бегать от круга до упавшего чижика и кричать, не переставая: «На кули, кули». Скачка — такое же беганье, только на одной ноге, сгорбившись и не переменяя ноги.
Первый игрок по конании начинает бить чижика с одного какого-либо заостренного конца и старается сделать еще несколько ударов на воздухе, и потом отбивает чижика; за ним бьет второй и таким образом бьют все по порядку. За отбитым чижиком бежит второй игрок, который кладет его в круг и начинает бить, как первый, и за отбитым бежит уже третий, и так все чередуются до конца игры. Кто всех скорее сделает десять ударов, тот оканчивает бить чижика, и потом первый начинает бить уже на кули и скачку, но не прежде, пока все не сделают по десяти ударов, наблюдая прежний порядок бить по очереди. Не сделавший десяти ударов бегает за чижиком, подает каждому бить и, обращаясь к кругу, кричит, не прерывая голоса: «На кули, кули!» и в это время скачет. Он кричит и скачет столько раз от чижика к кругу, сколько было условлено. После снова начинают играть, если вздумают.
Неудача скачет, неудача пляшет — а крайность до чего не доводит.
Становятся мальчики к стене или забору. Один из играющих, став против них, говорит: «Кандалы».
Ему отвечают: «Скованы».
Один из играющих говорит: «Раскуй».
Спрашивают: «Кого?»
Один из играющих отвечает: «Насыкай кулак (приготовь)».
Спрашивают: «На чьи боки?»
Один из играющих: «На такого-то». Тогда все бросаются на поименованного им и бьют. Говоривший занимает потом место поименованного, а этот начинает спрашивать прежним порядком и продолжает забавляться, пока не прискучить им.
На кого повалится несчастие, на того и люди.
Выбирают, палки, которые бы имели на конце головку, как в кие, чтобы удобнее было гонять шар; потом выкапывают довольно большую яму, называемую касло [6]
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Эмманюэль Ле Руа Ладюри, историк, продолжающий традицию Броделя, дает в этой книге обзор истории различных регионов Франции, рассказывает об их одновременной или поэтапной интеграции, благодаря политике "Старого режима" и режимов, установившихся после Французской революции. Национальному государству во Франции удалось добиться общности, несмотря на различия составляющих ее регионов. В наши дни эта общность иногда начинает колебаться из-за более или менее активных требований национального самоопределения, выдвигаемых периферийными областями: Эльзасом, Лотарингией, Бретанью, Корсикой и др.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Пособие для студентов-заочников 2-го курса исторических факультетов педагогических институтов Рекомендовано Главным управлением высших и средних педагогических учебных заведений Министерства просвещения РСФСР ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ, ИСПРАВЛЕННОЕ И ДОПОЛНЕННОЕ, Выпуск II. Символ *, используемый для ссылок к тексте, заменен на цифры. Нумерация сносок сквозная. .
В книге П. Панкратова «Добрые люди» правдиво описана жизнь донского казачества во время гражданской войны, расказачивания и коллективизации.
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.
В числе государств, входивших в состав Золотой Орды был «Русский улус» — совокупность княжеств Северо-Восточной Руси, покоренных в 1237–1241 гг. войсками правителя Бату. Из числа этих русских княжеств постепенно выделяется Московское великое княжество. Оно выходит на ведущие позиции в контактах с «татарами». Работа рассматривает связи между Москвой и татарскими государствами, образовавшимися после распада Золотой Орды (Большой Ордой и ее преемником Астраханским ханством, Крымским, Казанским, Сибирским, Касимовским ханствами, Ногайской Ордой), в ХѴ-ХѴІ вв.