Быт русского народа. Часть 4. Забавы - [16]
В этой игре участвуют двое. Один берет биту у товарища и бросает ее вместе со своею на землю: чья бита легла жогом, тот бьет ее своею, но так, чтобы она, чокнув об нее, отскочила более нежели на пядь, в противном случае он берет его бабку, и тогда начинается игра сызнова. Если кто все три раза будет чокать бабку другого, то он выигрывает его бабку; но когда третий раз спядит одну биту, то он лишается игры, и такой удар называется на поджожку. В чеканчики играют те, которые проиграли все свои бабки в надежде возвратить свою потерю. Проигравшийся рассуждает: уж выигрывать, так выигрывать; проигрывать, так проигрывать. Водя глазами по выигранным его товарищами бабкам, он чокается своею битою и вызывает охотника: «Кто в чеканчики? Кто в чеканчики?» При этом положении он бывает подобен проигравшемуся в карты, загибающему угол и вызывающему метать в банк.
Проигрывающие бабки прибегают часто к непозволенному обману: они вдруг падают на кон с криком: «Шарап!» и грабят.
Бывают при выигрыше вознаграждения: кто ссудит свою битку напрокат, тот получает за нее несколько бабок.
Эта игра татарская и есть та же самая, что бабки. Ставят в кружок попарно бабки, которые приготовят из-под колен овец. Сначала конаются (меряются на палке): чья рука наверху, тому бить прежде всех, а прочим по своему порядку. Играющие имеют нарочно сделанные из свинца битки, называемые альчиками, которые бывают поболее обыкновенной бабки. Бьют на одномерное расстояние. Альчик держат в правой руке между двумя пальцами: мизинцем и большим. Альчиком не бросают, но щелкают в коньки: кто собьет, тот получает их. За первым игроком следуют другие по порядку, с той уже разницею, чей альчик упал далее, тому бить прежде. Играют в альчики еще иначе. Каждый из играющих ставит пару коньков подле проведенной черты, и этот ряд коньков называется казною. Потом бросают битою из-за козны: чья бита ляжет, тот лишается права бить; но если биты станут олвцаром (неровным боком) или тангешом (ровным боком), то бить прежде тому, у кого олвцар. Бьют же козну на ступень от нее, щелкая тремя первыми пальцами. Сбивший ряд козны получает ее.
Избирают на лугу или на улице пространное место и очерчивают кон — круглое или четырехугольное место. В средине его ставят пыж: толстый деревянный отрубок в четыре вершка, а иногда более. Игроки выбирают палки длиною в аршин и становятся сбивать пыж на условленном расстоянии. Начинает тот, кому прежде достанется бить по жребию. Для этого каждый, взяв в правую руку палку, а в левую пыж, бьет по нему, и кто отобьет дальше, тот делается игроком, а кто ближе, тот — вожатым. Этот способ выбора называется чакованием. Игрок бьет палкою об пыж; он должен сбить его из круга, потом бежать за своею палкою, чтобы, не допустив вожатого, схватить ее и, наконец, возвратиться на свое место. Прочие не должны брать в руки палку, иначе они лишаются игры, и один из них, более виновный, делается вожатым. Если бы кто захотел спорить в игре, то с него выжимают масло: двое из игроков стискивают его палками, пока он не начнет умолять и плакать. При чаковании говорят: «Чаковчики, маковы головочки, малечина, калечина! Сколько часов до вечера до зимнего? Раз, два, три». Этот счет делается, когда пыж бьют палками, чтобы знать, кто более чаковался.
Во многих местах играют в пыж без особых притязаний: ставят его в круг на известном расстоянии и бьют поочередно по нему; кто сбивает удачно, тот продолжает играть до первого промаха; промахнувшийся же обязан ставить пыж.
Скрагли — малороссийская игра. Она имеет некоторое сходство с пыжом. Очерчивают круг, называемый городом, и кладут в нем отрубки толстых, но коротких палок; потом бросают жребий, кому бить прежде. Кто выбьет из города за черту, тот ездит на своем противнике и едет в завоеванный им город с торжеством.
В других местах играют еще иначе. Ставят на очерченном круге деревянные скрагли; играющие отмеривают от круга шагами условленное расстояние, а другие бросают от круга палки, и чья упадет дальше, тому начинать бить. Сбивший скрагли с черты славится своей ловкостью, и потом он ставит для играющего с ним скрагли на том месте, где они упали, а отнюдь не на самой черте. Товарищ его должен сбивать; сделавши промах, он лишается права сбивать в другой раз, предоставляя искусству своего соперника. Они продолжают сбивать попеременно, пока не собьют всех, и тем оканчивается забава, которая, кроме ловкости и телесного упражнения, не имеет другого назначения. Мальчики и взрослые весьма любят заниматься скраглями; играют по большей части вдвоем.
Малороссийская игра, употребляемая, однако, во многих местах России. Скляп есть деревянный отрубок, с одного конца заостренный, а с другого плоский. Заостренным вбивают слегка в землю; потом игроки бросают свои палки от скляпа, и где улягутся, оттуда начинают бить. Обыкновенно бьет первым тот, чья палка ляжет далее. Сбивший скляп ставит его на том месте, где он упадет. Случается, что товарищу достается бить с такого дальнего места, что он едва может добросить до него свою палку. Все искусство здесь состоит в том, чтобы сбить издали.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Монография двух британских историков, предлагаемая вниманию русского читателя, представляет собой первую книгу в многотомной «Истории России» Лонгмана. Авторы задаются вопросом, который волновал историков России, начиная с составителей «Повести временных лет», именно — «откуда есть пошла Руская земля». Отвечая на этот вопрос, авторы, опираясь на новейшие открытия и исследования, пересматривают многие ключевые моменты в начальной истории Руси. Ученые заново оценивают роль норманнов в возникновении политического объединения на территории Восточноевропейской равнины, критикуют киевоцентристскую концепцию русской истории, обосновывают новое понимание так называемого удельного периода, ошибочно, по их мнению, считающегося периодом политического и экономического упадка Древней Руси.
Эмманюэль Ле Руа Ладюри, историк, продолжающий традицию Броделя, дает в этой книге обзор истории различных регионов Франции, рассказывает об их одновременной или поэтапной интеграции, благодаря политике "Старого режима" и режимов, установившихся после Французской революции. Национальному государству во Франции удалось добиться общности, несмотря на различия составляющих ее регионов. В наши дни эта общность иногда начинает колебаться из-за более или менее активных требований национального самоопределения, выдвигаемых периферийными областями: Эльзасом, Лотарингией, Бретанью, Корсикой и др.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Пособие для студентов-заочников 2-го курса исторических факультетов педагогических институтов Рекомендовано Главным управлением высших и средних педагогических учебных заведений Министерства просвещения РСФСР ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ, ИСПРАВЛЕННОЕ И ДОПОЛНЕННОЕ, Выпуск II. Символ *, используемый для ссылок к тексте, заменен на цифры. Нумерация сносок сквозная. .
В книге П. Панкратова «Добрые люди» правдиво описана жизнь донского казачества во время гражданской войны, расказачивания и коллективизации.
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.