Быт русского народа. Часть 4. Забавы - [17]
Ставят на одной черте в один ряд несколько кеглей, только на ровном месте и даже на лугу; средний, самый высший, носит название короля, прочие — хлапов (слуг). С двух противоположных сторон становятся игроки на условленном расстоянии, называемом чертою игроков. Начинающий сбивать берет в руку шар, метит им в кегли и старается бросить так, чтобы не катаньем по земле, но ударом попасть и сбить. Если король выбьется за черту, противоположную игроку, то считают сто, а прочие — по десяти очков.
Малороссийская игра. Два игрока садятся на землю и держат в руках по гибкой палке. Один из них сгибает палку и пускает ее по земле: она делает 'колесообразные прыжки, и чем далее, тем похвальнее для игрока: в этом обнаруживается особая ловкость и сноровка. Другой игрок так же пускает свою палку, и оба продолжают испытывать ловкость друг друга.
Малороссийская игра. Цуркою называется небольшая заостренная с обеих сторон палочка. Один из игроков, положив ее на землю, бьет с какого-нибудь края особой палкою. От искусного удара цурка летит вверх: тогда игроки не допускают ее падения на землю — подхватывают на лету палкой и бьют вверх. Если случится, что она от удара залетит далеко и противоположный игрок не успеет подхватить <ее> своим ударом, то с того места, откуда первый ударил, и до того места, где она упала, отсчитывается шагами местное расстояние, например: 200, 300 шагов и т. д., и потом начинает бить снова первый игрок, продолжая до первого промаха. Если он в продолжение своей игры выиграл, напр., 100 шагов, то его товарищ должен отыграть их. Во всякой игре весьма неприятно проигрывающему: его берет досада, и он старается всеми силами отыграться. И тут-то он проигрывает.
В цурку еще играют иначе. Очерчивают круг, который называется городком- посредине его вбивают колышек, называемый столбиком. Потом конаются двое; каждый из них Имеет свою половину игроков: одна половина становится подле городка, а другая отправляется в поле. Игроку подают цурку или, как говорят, гилит один из числа полевых: если первый промахнулся, то заступает его место другой, из той же половины; если все промахнутся, то лишаются игры, и все идут в поле, а бывшие в поле начинают бить цурку.
Бьющий цурку старается ударить высоко и далеко: стоящие в поле должны отбивать ее на лету в городок. Стоящий в городке должен отбить ее в свою очередь; и так продолжают отбивать ее друг к другу. Если находящиеся в поле не отобьют цурку на лету, то по крайней мере надобно попасть ею в столб. Стоящий в городке должен отбивать своей палкой, т. е. не допустить, чтобы цурка попала в столб. Попавший кто-либо из полевых идет со своей половиною в городок, а те, которые были в городке, идут в поле. Но когда стоящий в городке отобьет цурку, тогда меряют шагами от столба до упавшей цурки, и такое пространство шагов называется коном. Сколько оказалось конов, столько раз ездят городские на полевых от столба до цурки. Водитель горожан садится верхом на водителя полевых; за ним едут рядом горожане на других полевых.
Эта игра употребляется и между русскими.
Малороссийская игра. На земле чертят крест, который называется раем; вокруг рая или против рая выкапывают несколько десятков ямочек; между раем и ямочками делают большую яму, которая называется пеклом (адом). Играющий берет в руки нож и, взявшись за его острие, бросает в землю, чтобы он воткнулся, и всякий раз, как воткнется, он ставит в ямочку прутик или палочку и продолжает, пока не даст промаха. Если он попал 20 или 30 раз, то другой игрок должен отыграть это число и потом дойти до рая. Редко случается, чтобы игроки доходили до рая, Первому игроку случается, но второму предстоит много трудностей, потому что ему надобно отыграть первые ямочки. Когда второй игрок промахнется, тогда продолжает играть первый, засчитывая первые ямочки, и только он доходит до рая.
Игра в рай напоминает нам игру ножом в тычку, от которой выдумана смерть царевича Дмитрия, но который умер, без сомнения, от рук злодеев; Осипа Волохова, Даниила Битяговского и Никиты Качалова. Взявшись за конец острия ножа, игрок бросает его на землю, чтобы он воткнулся в нее. Кто больше втычет острием, тот считает на другом игроке свои выигрыши; другой же игрок должен отыгрываться. Игра передается всякий раз после промахов; продолжают играть до усталости или откладывают отыгрыш до следующего раза.
Перечисленные здесь игры, как-то: скрагли, скляп, скопердин, цурка, кегли, рай и тычка, будучи весьма полезными занятиями для тела, заменяют гимнастические упражнения.
Само название чекарда есть татарское, и игра эта перешла к нам от татар во время порабощения нашего. Игроки разделяются на две половины; избранные от двух половин копаются между собою. Половина, которой досталось по капанью повереного (так выражаются), становится к стене, и один из игроков упирается об стену своей головою; позади него становится другой, в таком же положении, как первый, исключая того, что он держит голову под мышкою первого, для предохранения ее от ушибов во время игры; за ним становится третий точно так же, а потом и все остальные. Составляющие другую половину прыгают один за другим на нагнувшихся и садятся верхом, ни за что и ни за кого не держась. Впрыгнувший последним ударяет три раза в ладони и кричит: «Чекарда, ярда!» Если из впрыгнувших никто не упадет и потом из соскочивших тоже никто не упадет, то продолжают впрыгивать и соскакивать до тех пор, пока кто не промахнется. Тут много зависит от ловкости вскакивать и соскакивать, а потому первая половина замучивается второю. Кто промахнется из них, тогда теряется игра, и первая половина начинает так же ездить на них, как вторая. Эта игра доводит иногда до крайности: от вскакивании и соскакиваний надсаживают спину и бока, отчего долго не могут разогнуть их.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Политическая полиция Российской империи приобрела в обществе и у большинства историков репутацию «реакционно-охранительного» карательного ведомства. В предлагаемой книге это представление подвергается пересмотру. Опираясь на делопроизводственную переписку органов политического сыска за период с 1880 по 1905 гг., автор анализирует трактовки его чинами понятия «либерализм», выявляет три социально-профессиональных типа служащих, отличавшихся идейным обликом, особенностями восприятия либерализма и исходящих от него угроз: сотрудники губернских жандармских управлений, охранных отделений и Департамента полиции.
Монография двух британских историков, предлагаемая вниманию русского читателя, представляет собой первую книгу в многотомной «Истории России» Лонгмана. Авторы задаются вопросом, который волновал историков России, начиная с составителей «Повести временных лет», именно — «откуда есть пошла Руская земля». Отвечая на этот вопрос, авторы, опираясь на новейшие открытия и исследования, пересматривают многие ключевые моменты в начальной истории Руси. Ученые заново оценивают роль норманнов в возникновении политического объединения на территории Восточноевропейской равнины, критикуют киевоцентристскую концепцию русской истории, обосновывают новое понимание так называемого удельного периода, ошибочно, по их мнению, считающегося периодом политического и экономического упадка Древней Руси.
Эмманюэль Ле Руа Ладюри, историк, продолжающий традицию Броделя, дает в этой книге обзор истории различных регионов Франции, рассказывает об их одновременной или поэтапной интеграции, благодаря политике "Старого режима" и режимов, установившихся после Французской революции. Национальному государству во Франции удалось добиться общности, несмотря на различия составляющих ее регионов. В наши дни эта общность иногда начинает колебаться из-за более или менее активных требований национального самоопределения, выдвигаемых периферийными областями: Эльзасом, Лотарингией, Бретанью, Корсикой и др.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Пособие для студентов-заочников 2-го курса исторических факультетов педагогических институтов Рекомендовано Главным управлением высших и средних педагогических учебных заведений Министерства просвещения РСФСР ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ, ИСПРАВЛЕННОЕ И ДОПОЛНЕННОЕ, Выпуск II. Символ *, используемый для ссылок к тексте, заменен на цифры. Нумерация сносок сквозная. .
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.