Быт русского народа. Часть 3 - [19]
Волокита — здесь: бездомный скиталец, бродяга, нищий.
Гайдамака — вольница, разбойник, грабитель.
Гарный — свадебный, относящийся к свадебному пиршеству.
Демество — старинный церковный напев, взятый из греческого, исполняемый гнусливо и в один голос.
Дружка — второй свадебный чин со стороны жениха, женатый молодой человек, главный распорядитель, бойкий, знающий весь обряд, общий увеселитель и затейник; он же уводит и ночью стережет молодых.
Еста — старинная форма глагола есть.
Запона — здесь: полотнище, полсть для завешивания и охранения чего-либо.
Золотный — парчовый, вытканный из золота, шитый золотом.
Изголовье — здесь: подушка, подстилка.
Индикт — пятнадцатилетний период времени с началом отсчета от 1 сентября, а также число лет этого кругооборота, отвечающее данному году.
Кадь — чан, посуда с обручем большого объема.
Казимир — вышедшая из употребления шерстяная ткань, легкое сукно, полусукно с косой ниткой.
Комка — шелковая китайская ткань с разводами.
Камчатный — сделанный из камки.
Кармазин — тонкое, ярко-алое полотно.
Клирос (крылос) — место в церкви для певцов и сами певцы во время службы.
Келарь — инок, заведующий монастырскими припасами или светскими делами монастыря.
Кика — женский головной убор, род повойника.
Косячее окошечко — кособокое.
Кут — угол, закуток, тупик.
Кутний угол — придверный угол; иногда — бабий угол, стряпная за перегородкою, за занавескою; в некоторых областях — красный угол.
Куфтер — сверток.
Лихой человек — здесь: злой, злобный, мстительный, лукавый.
Меды крепкие — напиток из меда с водой, хмелем и пряностями.
Миро — благовонное масло; в церковном значении деревянное масло, варенное с красным вином и благовониями, освящаемое в Великий четверток для совершения таинства миропомазания.
Миропомазание — церковное таинство, совершаемое через помазание св.
миром; обряд постановления, посвящения русских царей.
Муравленый — покрытый муравою: глазурью, поливою.
Наседка — женщина, всецело занятая своими детьми.
Окольничий — сан приближенного к царю, по службе, лица, второй сверху по чину.
Оловянник — оловянная кружка.
Очипок — нижний чепец, под платок.
Объярь — старинная волнистая шелковая ткань.
Папошник — печенье.
Пелена — широкая или сшитая полотнищами ткань.
Пенязь серебряная — деньга, деньги.
Перепечь — род кулича, каравая, а также все хлебное, собираемое попами и причтом по домам после Пасхи при обходе с образами.
Перечень — итог, сумма, общий вывод, извлечение.
Пестрядь — пеньковая грубая ткань, пестрая или полосатая.
Плахта — домотканая ткань, домотканина.
Плис — бумажный бархат.
Поглядки — смотрины, смотрение невесты.
Поддатник — дружка.
Поддружье — свадебный чин, помощник дружки.
Поезжаные — участвующие в свадебном поезде.
Позыватня — женщина, посылаемая невестой для приглашения гостей.
Покут — укромное место; кладбище.
Политичный — дипломатичный, предусмотрительный.
Порушка — настой из сушеной малины, малиновый чай.
Полсть — полотнище, толстый и плотный лоскут, тканый, плетеный, стеганый, сбитый, валеный на подстилку, занавесь, отгородку.
Пряжево — жареное.
Пряженые пироги — жаренные в масле пироги.
Посмевающийся — осмелившийся, отважившийся.
Постельничий — в допетровской России — придворная боярская должность и чин.
Приколотый молодец — нищий молодец.
Причет (причт) церковный — клир, священно- и церковнослужители од ного прихода; иногда — паства, приход.
Ряжена — хорошо одета; договоренность, обусловленность.
Сгибень — пирог, обычно сложенный вдвое, с кашей либо с ягодами.
Скудельничий — принадлежащий гончару, черепичнику; могильщик, кладбищенский сторож.
Сорок — четыредесять, четыре десятка.
Сулейка, сулея — бутыль, полуштоф, плоская склянка.
Сурепка — рапс.
Сурна — черная краска.
Терлик — длинный кафтан с перехватом и короткими рукавами.
Трапеза — здесь: столовая; престол в алтаре.
Тысяцкий — выборный голова, старшина из крестьян.
Убрусцы, убрус — платок, фата, полотнище.
Фряжский — чужеземный, иностранный.
Хустка — кусок холста, ширинка, платок.
Червчатый — червленый, темно-красный, багряный.
Чертежное место — здесь: возвышенное место.
Чиберка — швея, мастерица, портниха, белошвейка.
Ширинка — здесь: полотнище, отрезок цельной ткани во всю ее ширину, полотенце, платок.
Ясельничий — управляющий конюшенным приказом; смотритель конюшен и лошадей.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
В монографии исследуется один из вопросов взаимоотношений древнего Египта с Нубией, а именно вопрос становления аппарата египетской военной и гражданской администрации на этой территории. Прослеживаются три этапа, связанные с изменениями характера политики Египта в этом регионе, которые в конечном счете привели к превращению Нубии в египетскую провинцию. Выделена роль местного населения в системе сложившихся египетских административных институтов. Исследование охватывает период Древнего, Среднего и Нового царств.
В основе книги лежит историко-культурная концепция, суть которой – рассмотрение истории абхазов, коренного населения Абхазии не изолированно, а в тесном взаимодействии с другими соседними народами и древними цивилизациями. Здесь всегда хорошо прослеживалось биение пульса мировой политики, а сама страна не раз становилась ареной военных действий и политико-дипломатических хитросплетений между великими державами древности и средневековья, нового и новейшего времени. За последние годы были выявлены новые археологические материалы, архивные документы, письменные источники, позволившие объективнее рассмотреть многие исторические события.
Книга, написанная археологом А. Д. Грачем, рассказывает о том, что лежит в земле, по которой ходят ленинградцы, о вещественных памятниках жизни населения нашего города в первые десятилетия его существования. Книги об этом никогда еще не было напечатано. Твердо установилось представление, что археологические раскопки выявляют памятники седой старины. А оказывается и за два с половиной столетия под проспектами и улицами, по которым бегут автобусы и трамваи, под дворами и скверами, где играют дети, накопились ценные археологические материалы.
Материалы III Всероссийской научной конференции, посвящены в основном событиям 1930-1940-х годов и приурочены к 70-летию начала «Большого террора». Адресованы историкам и всем тем, кто интересуется прошлым Отечества.
Очередной труд известного советского историка содержит цельную картину политической истории Ахеменидской державы, возникшей в VI в. до н. э. и существовавшей более двух столетий. В этой первой в истории мировой державе возникли важные для развития общества социально-экономические и политические институты, культурные традиции.
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.