Быт русского народа. Часть 2. Свадьбы - [6]
Ныне введено между ними церковное бракосочетание, после которого они уже не нарушают брака.
Великий князь Владимир, будучи язычником, имел многих жен и сверх того содержал 300 наложниц (коих Нестор называет водимыми). Он имел в Вышгороде близ Диева 100 и в селе Берестове 200. Это доказывает, что у нас до введения христианской веры было терпимо многоженство и что совершение браков не было в общем обыкновении. Нестор говорит: Имяху бо обычаи свои, и закон отец своих и предания. Это значит, что еще в его время, в половине XI века, соблюдали обычаи предков язычников; но оскорбитель целомудренной жены наказывался как убийца[17].
Древние богемцы не знали браков; у них все женщины были общими женами. Венды, кроме одной жены, держали по несколько наложниц. Все они поступали со своими женами, как с приобретенною добычею. На них возлагали тяжкие домашние работы, и они спали не на постели, а на голой земле, посему матери равнодушно умерщвляли родившихся дочерей, чтобы они не терпели подобно им.
Древние писатели хвалят целомудрие южных славянок. Не одни жены, но и мужья строго соблюдали супружескую верность. Мужья, требуя доказательств девственной непорочности, оставались ей всегда верными. Славянки не переживали мужей, и добровольно сжигались с ними на костре. Вдова живая бесчестила семейство. Но при всем этом жены находились в рабстве: они не смели ни в чем противоречить мужу, ни жаловаться, и думали, что супруга должна служить мужу и на том свете.
Прелюбодеяние наказывалось жестоко. У польских славян отдавали виновному на выбор: сделаться евнухом или умереть[18]. По уставу о церковных судах, который несправедливо приписан в. к. Ярославу, половины XI века, но вероятно сочиненный в XIV веке, предоставлено епископам исключительное право судить: оскорбление невинности и уголовные дела, и за всякое преступление определена денежная плат[19].
Около того же самого времени вошли в обыкновение письменные свидетельства, которые давались духовными на совершение бракосочетания и назывались венечными памятями. Собираемые за них деньги обращались в епископский доход. Петр I повелел (указ. 1709 г. янв. 25.), обратить этот сбор на больницы.
Игры между селениями заменяли свадебные обряды. Откуда же произошло название свадьбы? Толкуют различно. Иные думают, что свадьба, сходствующая с латинским словом свода (Svada), богиня веселий у римлян, обратилась в значение нашей свадьбы[20]; другие производят от глагола сводить, соединять, основываясь на том, что брак есть 'соединение двух лиц; другие производят от святости, утверждаясь на том, что славяне свито чтили брак; другие от свата — свидетеля свадебного сговора; но свадьба произошла от древнего слова свататься, означавшего прежде сговариваться, соглашаться[21]. В подтверждение последнего мы видели примеры между некоторыми славянскими племенами в том, что жених уводил девицу и с нею совещашесь — следовательно, брак тогда означал сговаривание и согласие. Выражение же «играть свадьбу» произошло от употребления игр и забав во время свадебного веселия.
В одной нашей летописи употреблено слово каша вместе свадьбы. Когда Александр Невский женился (в 1239 г.) в городе Торопце, то он праздновал здесь кашу, потом по возвращении в Новгород другую — т. е. давал здесь свадебный стол[22]. В некоторых местах Малороссии хранился еще обычай, что молодой после первой ночи разбивал палкой на дворе горшок каши, а дружко добивал его. Это означало торжество супруга над невинностью молодой. Будучи в Германии, я видел, что свахи били горшки или склянки на дороге не только пред окнами молодых, но ходя по улицам — знаменуя сим, что завтра или через несколько дней будет свадьба и веселье молодого.
Радость также выражала у нас свадебное веселье и свадьбу — и это значение было самое древнее; оно встречается в XII веке. Как ныне, так и прежде, радость сопровождалась песнями.
Отшельник Иаков, современник Нестора, жаловался митрополиту Иоанну, что свадьбы между простым народом совершаются без благословения и что только венчаются одни бояре и князья. Митрополит Иоанн, наименованный современниками пророком Христа (жив. в конце XI века), осуждал тогдашнее обыкновение великих князей, выдававших дочерей за государей латинской веры; налагал эпитимию на тех, которые вступали в брак с правнучатами или женились без венчания; отлучал от Церкви священников, благословивших союз мужа с третьего женою, и установил духовное покаяние для преступников благонравия и целомудрия. Из послания в. к. Владимира Мономаха к князю Олегу (в XII в.) видно, что свадьбы сопровождались песнями.
Митрополит Фотий, живший в XV веке, наказывал трехлетнею эпитимьею мужа и жену, вступивших в брак без благословения церковного, и потом дозволял сочетаться им церковным обрядом; велел венчать после обедни, но не в полдень, а вечером и в полночь. Позволял третий брак молодым людям, не имевшим детей, и с условием не ходить в церковь пять лет и не давать в течение этого времени причастия; пившим до обеда воспрещал давать хлеба Св. Богородицы и преследовал лихих баб с узлами ворожбою, приговорами и зельем
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Первая мировая война, «пракатастрофа» XX века, получила свое продолжение в чреде революций, гражданских войн и кровавых пограничных конфликтов, которые утихли лишь в 1920-х годах. Происходило это не только в России, в Восточной и Центральной Европе, но также в Ирландии, Малой Азии и на Ближнем Востоке. Эти практически забытые сражения стоили жизни миллионам. «Война во время мира» и является предметом сборника. Большое место в нем отводится Гражданской войне в России и ее воздействию на другие регионы. Эйфория революции или страх большевизма, борьба за территории и границы или обманутые ожидания от наступившего мира — все это подвигало массы недовольных к участию в военизированных формированиях, приводя к радикализации политической культуры и огрубению общественной жизни.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.