Быть может… - [15]

– Ты чего надулась как мышь на крупу? – спросила тетя Полина. – Небось, есть хочешь? Погоди, скоро уже приедем.

– А мы разве не обратно в Челябинск?

– Нет, – рассмеялась та. – Мы едем на дачном поезде в Ильинку, это недалеко от Москвы. Там живут твои дедушка и бабушка. И мама там… и папа… кажется.

«Тетя Полина решила, наверное, над ней подшутить: ведь бабушка и дедушка остались в Челябинске. Как они могут здесь оказаться – в какой-то неведомой Ильинке? И какой еще папа? Она деда Васю звала папкой, как все остальные, а больше у нее никаких пап и нет», – раздумывала девочка.

– А ты не помнишь их? Ну да, ты же совсем маленькая тогда была.

Они вышли на небольшой станции. Кругом высоченные сосны, а среди них красивые бревенчатые дома. Таких в Першине не было, разве что в «купеческих» Каслях, как говорила бабушка, у двоюродного брата Олежки.

– Мы скоро придем? – робко спросила она запыхавшуюся тетю.

– Да вот уж и пришли, только за угол завернем.

За невысоким забором из металлической сетки среди сосен стоял большой двухэтажный дом из темных бревен с балконом, белыми колоннами и башенкой, как на картинке в ее любимой затрепанной книжке сказок. Высокое крыльцо вело на веранду со стеклянной дверью. Калитка не заперта. Они нерешительно потоптались и вошли. Вдруг послышалось заливистое тявканье, и на дорожке показалась маленькая беленькая собачонка.

– Пушка, Пушка! – выглянула из-за дверей невысокая пожилая женщина. – Вы к кому? – спросила она вошедших.

– Мы к Зине, я ее сестра Полина, проездом тут. Она нас не встретила почему-то. Я ведь телеграмму-то посылала.

– А она уехала отдыхать, по-моему, или еще куда-то… Но, наверное, скоро будет. Да вы проходите. Какая у вас дочка хорошенькая, просто прелесть!

– Это не дочка моя, – поперхнулась от неожиданности тетя Полина. Это ваша внучка Верочка. Ей в этом году в школу, вот я ее и привезла…

Потом они пили чай за большим круглым столом на веранде. Ей дали «бутерброд» – тоненький кусочек мягкого белого батона, густо намазанного сливочным маслом. Такого она еще никогда не пробовала. Ломоть серого «кирпичика», политый подсолнечным маслом и посыпанный сахарным песком, – был верхом ее мечтаний, но бабушка не разрешала ей бегать по улице с кусками, а дома заставляла есть суп с картошкой. «Бутерброд» растаял во рту мгновенно, и она не могла оторвать глаз от хлебницы и разукрашенной фарфоровой чашечки – масленки.

– Какой у ребенка прекрасный аппетит! – пропела ее «новая» бабушка Таня, протягивая ей хлеб с маслом. – Обычно дети так плохо кушают, что их приходится уговаривать.

– Нашу долго уговаривать не надо, – усмехнулась тетя Полина. – Только дай…

Послышались тяжелые шаги, и на веранду поднялся огромный старик с длинным носом и торчащими вперед, как у кролика, зубами. За ним вошел щуплый молодой дяденька, держа за руку красивую в черных локонах женщину в ярком платье.

– Да у нас гости! – воскликнул старик.

– Вот, родственники из Челябы, Зинина сестра и… – засуетилась бабушка Таня.

Все как-то смутились, но дед продолжал:

– Ну что ж. Давайте знакомиться. Я – Борис Юрьевич, отец вот этого молодого человека, а рядом с ним – Лиля, его приятельница. А тебя как зовут?

– Меня… Вера… – прошептала девочка. – Мне шесть лет, я в школу скоро пойду.

– Значит, я твой дедушка, а это – твой папа.

Какой еще папа? Этот противный дядька с круглыми холодными глазами? Не знает она никакого папы! Где же мама? Почему ее до сих пор нет? Только бы не разреветься… Чего они к ней пристали?

– А кого ты больше любишь? Маму Зину или папу Юру? – засюсюкала вдруг бабушка Таня.

«Как можно выбрать – кого больше, кого меньше? Ведь кому-то обидно будет. Как эта бабка не понимает? Да и этого “папу” она видит впервые, а, может, и маму не узнает…»

– Больше всех – маму-стару… – прошептала она.

– Кого-кого? – переспросила бабушка Таня.

– Это она бабушку Дусю так зовет, – пришла ей на помощь тетя Полина.

На следующий день тетя Полина уезжала. Прощаясь с племянницей, она вдруг заплакала:

– Ты уж потерпи тут маленько, не озоруй, мать-то скоро приедет.

Целыми днями она слонялась как неприкаянная по саду или качалась в гамаке, а злобная собачонка норовила цапнуть ее за ноги. Никто ее не замечал. И только Лиля, когда приезжала, читала ей книжки, играла с ней и водила на ближний пруд. Однажды Лиля повезла ее в Москву. Они ехали на поезде, потом на метро и еще шли пешком. Огромный, прямо как вокзал, магазин «Детский мир» поразил ее в самое сердце: она даже не представляла себе, сколько может быть всяких игрушек на свете. Лиля купила ей красивую куклу, красное платье в белый горошек и красные ленточки.

Лиля жила рядом с метро «Кропоткинская» в огромной квартире с длинным мрачным коридором, где хлопало множество дверей. По стенам – вешалки с одеждой, тазы, корыта, велосипеды, лыжи и всякая рухлядь. Там была диковинная сидячая ванна, в которой Лиля ее мыла, туалет с ржавым бачком под потолком и ручкой на длинной цепи, а в глубине – просторная кухня с топившейся дровами плитой, облезлой раковиной с гудевшим краном, кучей столов, табуреток и полок. Противно воняли керосинки и керогазы. На веревках раскачивалось разноцветное тряпье.