Быть любимой - [39]

— Это наше соглашение оказалось совсем не таким плохим, и было бы еще лучше, если бы не эта твоя проклятая независимость.

Его слова, вроде бы осуждающие, были произнесены тоном, который отчасти успокоил ее. Кэтрин вздрогнула, когда его палец скользнул по ее щеке. Своим хрипловатым голосом Мэт прошептал:

— Теперь на нас работает самый важный в супружеских отношениях фактор, Кэйт. Нам с тобой очень хорошо в постели.

Она замерла под его руками.

— Самый важный фактор? — повторила она, не веря своим ушам. — В браке есть гораздо более важные вещи, Мэт!

— Назови хоть одну, — насмешливо сказал он.

— Это любовь, и уважение, и забота друг о друге, и желание прожить всю жизнь рядом именно с этим человеком! — выпалила Кэтрин, задетая его тоном.

— Я скажу тебе кое-что, дорогая. — Его слова вонзались в нее, словно клинки. — Я знаю людей, которые имели все эти высокие чувства, и что теперь? Их браки распались, а знаешь почему? Потому что они не ладили в постели, а если ничего не получается здесь, то не получится нигде. Конечно, в идеале хорошо бы иметь и одно, и другое, и третье, но такое бывает крайне редко.

Не желая опять начинать спор, она быстро отвернулась, но Мэт резко схватил ее за руку и развернул обратно, заключив в свои объятия. Нежно обнимая ее, он ласково заговорил:

— Я сказал сегодня, что ты все во мне отвергаешь. Но это не совсем так. Ну-ка попробуй сказать, что тебе не нравится, когда я обнимаю тебя — вот так, как сейчас! — Он сопровождал свои слова действиями, нежно гладя ее шею и плечи, спину и бедра. — Скажи, что тебе не нравится ощущать меня рядом с тобой по ночам! — Он еще крепче прижал ее к себе. Приблизив губы к ее лицу, он прошептал: — Скажи мне о том, что мои поцелуи делают с тобой! Признайся мне в том, что умираешь от желания, когда смотришь на меня, думая, что я не вижу, не чувствую этих взглядов! Кого ты обманываешь, Кэтрин, — себя или меня?!

Не ожидая ответа, Мэт коснулся ее губ поцелуем, рассчитанным возбудить ее. Цель была достигнута, и прежде, чем поцелуй прервался, она обвила его шею руками. Прилагая все усилия, чтобы удержать слова любви, рвущиеся с губ, Кэтрин прошептала:

— Ты борешься нечестными методами.

Тихо смеясь, он проговорил ей прямо в ухо:

— Я борюсь, чтобы победить. Будь разумной, Кэтрин, забудь сейчас обо всем, что разделяет нас. Успокойся и позволь детям использовать те преимущества, которые приносят мои деньги. Они честно заработаны и предлагаются от чистого сердца.

Едва слышно она произнесла с мольбой:

— Мэт, пожалуйста!

Он победил и знал это. Коснувшись губами ее губ, он прошептал:

— Что пожалуйста? О чем ты просишь меня? Я с удовольствием все для тебя сделаю.

Наклонившись, он взял ее на руки. Кэтрин крепко обхватила его за шею и уткнулась лицом в его опьяняюще пахнущую кожу. Неся ее легко, словно ребенка, Мэт медленно двинулся в спальню…

Кэтрин проснулась среди ночи, чувствуя, что предала себя. Он победил нечестно. Как и раньше, с тех пор, как он убедился в ее непреодолимом физическом влечении к нему, он использовал его, чтобы восторжествовать над ней. Но она поражалась тому, как просто Мэту удавалось подчинить ее себе. А ведь так было не всегда. Эта мысль опять увела ее в прошлое.

Побывав в церкви в тот вторник, они поехали к его родителям. Кэтрин была представлена высокой женщине, чей решительный голос вступал в противоречие с мягким выражением рта и глаз. Отец Мэта, худой и такой же высокий, как сам Мэт, имел такую же густую копну каштановых волос, уже посеребренных сединой, и проницательный прямой взгляд. Он держался очень прямо, словно олицетворяя торжество над своей болезнью.

Кэтрин сразу же почувствовала себя уютно в этой атмосфере. Намерение Мэта жениться родители восприняли как должное, а в их глазах читалось восхищение сыном, доходящее до обожания. Кэтрин и Мэт поужинали у Мартинов и уехали, но сначала Кэтрин позвонила своим родителям и сообщила, что хочет кое-что сказать и заедет к ним вечером.

После традиционной для этих мест — Голландской Пенсильвании — вкусной еды, включавшей в себя пирог с цыпленком и салат из кислой капусты, Кэтрин поняла, что родители Мэта воплощают собой истинных первых переселенцев, осевших в этих местах. Сильные, волевые, под внешней сдержанностью они скрывали добрые любящие сердца. В их словаре не было выражения «опустить руки».

Взглянув из-под ресниц в лицо Мэта, Кэтрин с улыбкой вспомнила часто повторяемое определение отца Мэта:

— Все мы такие, толпа упрямцев, не знающих слова «сдаться».

Мэт был ярким примером, подтверждающим эту истину.

Родители Кэтрин восприняли новость внешне спокойно, как и Мартины. Пока ее мать осторожно задавала вопросы, отец пристально наблюдал за Мэтом. Мэт явно понравился родителям. Кэтрин видела: они оба радовались, что их единственная дочь наконец-то нашла того, кто будет о ней заботиться, но изо всех сил старались не показать этого будущему зятю.

Было уже поздно, когда они вернулись к ее дому. Мэт припарковал машину, проводил Кэтрин до двери, спросил:

— Ты идешь завтра на работу?

— Да, — поспешно кивнула она, внутренне напрягшись.

— Я сейчас не буду заходить, ты совсем измучена. Ты сможешь завтра выделить побольше времени для обеда?