Былой Петербург: проза будней и поэзия праздника - [130]

Глубоко религиозному сознанию Анциферова были неприемлемы любые формы насилия, а индивидуальная личность являлась для него высшей ценностью, достоянием духовной культуры. Понятно, что события октября 1917 года потрясли Анциферова, как и многих представителей русской интеллигенции, о чем свидетельствуют его дневниковые записи: «17 октября. На улицах темно и людно. Страшно смотреть на эти улицы. Грядущий день несет кровь. Куют восстание большевики. А мы все его ждем покорно как роковую силу»; «24 октября. Начинается новый акт мучительной русской трагедии»; «25 октября. Октябрьская революция. <…> Тяжелые мысли как тучи бродят в душе. Остается любовь к человеческой личности и вера в вечное. Вижу, что это не зависит ни от каких событий»[1340].

Петербург всегда был для Анциферова сильнейшим жизненным переживанием, и он с тревогой всматривается в новый облик города.

«Петербург словно омылся, – писал он в 1919 году. – В тихие, ясные вечера резко выступают на бледно-сиреневом небе контуры строений. Четче стали линии берегов Невы, голубая поверхность которой еще никогда не казалась так чиста. И в эти минуты город кажется таким прекрасным, как никогда»[1341].

На своеобразную красоту города в первые годы после революции обратили внимание многие современники Анциферова.

«Кто посетил Петербург в эти страшные, смертные годы 1918–1920, тот видел, как вечность проступает сквозь тление. Разом провалилось куда-то „чрево“ столицы. В городе, осиянном небывалыми зорями, остались одни дворцы и призраки. Истлевающая золотом Венеция и даже вечный Рим бледнеют перед величием умирающего Петербурга», – писал историк и религиозный мыслитель Георгий Федотов[1342].

«На моих глазах город умирал смертью необычайной красоты, – вспоминает художник Мстислав Добужинский, – и я постарался посильно запечатлеть его страшный, безлюдный и израненный лик»[1343].

«Проходят дни, года. Года – века. Destructio Петербурга продолжается. <…> Исчезают старые дома, помнившие еще Северную Пальмиру. <…> Петрополь – превращается в Некрополь» – так фиксирует Анциферов в начале 1922 года перемены в облике города, веря, однако, что «пройдут еще года и на очистившихся местах создадутся новые строения, и забьет ключом молодая жизнь. Начнется возрождение Петербурга. Петербургу не быть пусту»[1344].

Противостоять деструкции города и его культурного наследия могло, как надеялись гуманитары-экскурсионисты, просветительство. Так родилась идея гуманитарного образования молодежи. «Экскурсионный метод, – говорил Иван Гревс, – является в настоящий момент одним из главных методов просвещения»[1345].

Работа со школьниками началась в 1918 году в Экскурсионной секции, образованной при Музейном отделе Петрогубполитпросвета[1346]. А в 1921 году состоялось официальное открытие краеведческого общества «Старый Петербург» (ликвидировано в 1938‐м), занимавшегося изучением, популяризацией и охраной произведений искусства, памятников архитектуры и материальной культуры старого города[1347].

Анциферов активно сотрудничает в этих учреждениях. Он руководит семинариями по изучению Петербурга и Павловска, выступает с докладами и лекциями, разрабатывает и водит экскурсии по городу и пригородам, сотрудничает в журналах «Педагогическая мысль» (1918–1924) и «Экскурсионное дело» (1921–1923).

В 1921 году по инициативе Гревса и гуманитаров Экскурсионной секции был открыт Петроградский научно-исследовательский Экскурсионный институт[1348].

Институт стал для Анциферова постоянным и главным местом его деятельности. В Гуманитарном отделе он участвует в работе исторической и методической секций, ведет семинарии «Собирание и группировка литературного материала для составления хрестоматии по Петербургу», «Город с экскурсионной точки зрения», «Летний семинарий по Царскому Селу», а также читает лекции и готовит руководителей экскурсий по городу и пригородам.

На заседаниях отдела еженедельно обсуждались доклады сотрудников. Были заслушаны и сообщения Анциферова: «Типы гуманитарных экскурсий», «Павловск в поэзии Жуковского», «Исследовательское значение экскурсии», «Классификация историко-культурных экскурсий», «Теория литературных экскурсий», «Васильевский остров как объект экскурсий», «Петербург Достоевского», «Петербург в художественной литературе» и др. Он участвует во всех петроградских экскурсионных конференциях, на которых выступает с докладами: «Литературные экскурсии („Медный всадник“)», «Экономическая жизнь города в художественной литературе», «Город как объект экскурсий», «Невский проспект»[1349].

Результаты своих исследований сотрудники отдела обязательно использовали в методических разработках для проведения экскурсий разного типа. «Экскурсионная работа в Царском Селе достигла в те годы наивысшего расцвета. Но душой этого творческого коллектива был Николай Павлович. Все его любили, восхищались его экскурсиями, невольно поддавались обаянию его таланта, доброты, приветливости, внимания к людям»[1350]. «Прирожденный экскурсионист, Николай Павлович обладал многими свойствами, необходимыми для этого вида работы, – свидетельствует коллега Анциферова по Гуманитарному отделу Ядвига Адольфовна Вейнерт. – Главное из них – дар видения окружающего. <…> Как историк, он умел связывать видимое с дальними историческими горизонтами, что делало его экскурсии захватывающе интересными и убедительными. <…> …Он обладал многосторонними знаниями и той подлинной культурой, которая давала ему возможность самых широких ассоциаций в виде метафор, сравнений, уместно использованных цитат. Блестящая память помогла ему хранить и в должный момент извлекать стихотворные и прозаические отрывки, которыми он пользовался для подтверждения своих доводов…»