Былины. Исторические песни. Баллады - [174]

По несчастью Алешенькину,

По наважденью по дьявольскому,

Да как люди-те пробаяли,

Да собаки-те облаяли,

Да обстали собаки в круг,

Да лише только кожа кинуть с рук.

Да скочил за Москву за реку,

Да как к Митьке к кожевникову.

Полтора годы в деле была,

Да не дала из дела вышла:

Да середочка выгнила,

По краям не осталось ничто.

Да Алеше-то мясникову,

Да как Митьке-то кожевникову

Как кожи по рядам провели,

Да кожи-те кнутом набили,

Да как справили двести рублей,

Да по двести с полтиною,

Да еще не покинули;

Кабы не люди добрые,

Да не заступы-те крепкие,

Да не гости-те Строганова,

Да лише только головы отстать.

Та-то беда не беда,

Да лишь бы боле той не была.

Да к тому ли к большому быку,

Да к быку рободановскому,

Да были два-те харчевничка,

Да молодые-те поспешнички;

Да как губки обрезывали,

Да бедёрки обрезывали,

Да как сделали студенцу

Молодую да с прорезью,

Да на здоровье и с легостью -

Да ни на что не подумати.

Выносили на базар продавать,

Да как гости подхаживали,

Да бояра подхаживали,

а студенечку подкушивали,

Да как ей-то подхваливали:

«Да как-то это студенца

Молодая да с прорезью,

На здоровье и с легостью,

Ни на что не подумати -

Да не того ли большого быка,

Да быка рободановского?»

Да как двум-то харчевинчкам,

Да молодым-то поспешникам,

Да как кожи по рядам провели,

Да как кожи-те кнутом набили,

Да как справили двести рублей,

Да по двести с полтиною,

Да еще не покинули;

Кабы не люди добрые,

Не заступы-те крепкие,

Да не гости-те Строганова,

Лише только головы отстать.

Да как то-то беда не беда,

Да лишь бы больше той не была.

К тому ли к большому быку,

Да быку рободановскому,

Да била Марья-харчевенка,

Молодая поспешенка;

Да кишочки обрезывала,

Да как их-то начинивала

Толоконцем да крупочкой,

Да лучком да и поречком,

Выносила на базар продавать;

Да как гости подхаживали,

Да бояра подхаживали,

Да кишочки подкушивали,

Да как их-то подхваливали:

«Да как-то это кишечки

Молодые да с прорезью,

На здоровье и с легостью,

Ни на что не подумати —

Не того ли большого быка,

Да быка рободановского?»

Да как Марьи-то харчевенки,

Да молодой-то поспешенки

Да как кожу по рядам провели,

Да как кожу-то кнутом набили,

Да как справили двести рублей,

Да по двести с полтиною,

Да еще не покинули;

Кабы не люди добрые,

Не заступы-те крепкие,

Да не гости-те Строганова,

Лише только головы отстать.

Да как та-то беда не беда,

Да как [бы] больше той не была.

Да к тому ли к большому быку,

Да к быку рободановскому,

Да был никаков волынщичек,

Да молодой-от гудошничек.

Да он другом пузырь доступил,

Да как сделал волыночку

Да на новую перегудочку,

Да как стал он на рынок гулять,

Да как стал он в волынку играть,

Да как гости подхаживали,

Да бояра подхаживали,

Да волынку послушивали,

Да как ей-то подхваливали:

«Да как-то это волыночка

На новую перегудочку,

Да ни на что не подумати -

Не того ли большого быка,

Да быка рободановского?»

Да тому ли-то волынщику,

Да молодому-то гудошнику

Да как кожу-то кнутом набили,

Да как справили двести рублей,

Да по двести с полтиною,

Да еще не покинули;

Кабы не люди добрые,

Не заступы-те крепкие,

Да не гости-те Строганова,

Лише только головы отстать.

Да как та-то беда не беда,

Да как боле бы той не беды.

Да к тому ли к большому быку,

Да к быку рободановскому

Да как кажная косточка

Да как стала-то в пять рублей,

Да как кажное ребрышко

Да как стало-то в семь рублей,

Оприче становых костей —

Ровно тысяча семьсот рублей,

А становым костям

И цены не знай.

Старец Игренище

Из монастыря да из Боголюбова

Идет старец Игренища,

Игренища-Кологрениша,

А и ходит он по монастырю,

Просил честныя милостыни,

А чем бы старцу душа спасти,

Душа спасти, душа спасти, ее в рай спусти.

Пришел-та старец под окошечко

[К] человеку к тому богатому,

Просил честную он милостыню,

Просил редечки горькия,

Просил он капусты белыя,

А третьи – свеклы красныя.

А тот удалой господин добре

Сослал редечки горькия

И той капусты он белыя,

А и той свеклы красныя

А с тою ли девушкой повареннаю.

Сошла та девка со двора она

И за те за вороты за широкия,

Посмотрит старец Игрениша-Кологренища

Во все четыре он во стороны,

Не увидел старец он Игрениша

Во всех четырех во сторонушках

Никаких людей не шатаются, не матаются,

И не рад-та старец Игрениша

А и тое ли редечки горькия,

А и той капусты белыя,

А третьи – свеклы красныя,

А и рад-та девушке-чернавушке.

Ухватил он девушку-чернавушку,

Ухватил он, посадил в мешок

Со тою-та редькою горькаю,

И со той капустой белою,

И со той со свеклой со красною.

Пошел он, старец, по манастырю,

И увидели ево ребята десятильниковы,

И бросалися ребята оне ко старцу,

Хватали оне шилья сапожныя,

А и тыкали у старца во шелковай мешок -

Горька редька рыхнула,

Белая капуста крикнула,

Из красной свеклы рос[с]ол пошел.

А и тута ребята десятильниковы,

Оне тута со старцом заздорили.

А и молится старец Игрениша,

А Игрениша-Кологренища:

«А и гой вы еси, ребята десятильниковы!

К чему старца меня обидите?

А меня вам обидить – не корысть получить.

Будьте-тка вы ко мне в Боголюбов монастырь,

А и я молодцов вас пожалую:

А и первому дам я пухов колпак,

А и век-та носить, да не износить;

А другому дам комчат кафтан,

Он весь-та во титивочку повыстеган;

А третьему дам сапожки зелен сафьян

Со теми подковами немецкими».

А и тут ему ребята освободу дают,