Былины. Исторические песни. Баллады - [172]

И по середи кирпищетой,

Ко занавесу белому,

Ко кровати слоновых костей,

Ко перине ко пуховыя;

А лечи-ка ты, Терентишша,

А лечи-ка ты молоду жену Авдотью Ивановну».

Вставал же Терентишша,

Ухватил червленой вяз,

А дубину ременчетую, -

Половина свинцу налита;

Походил он, Терентишша,

По своей светлой гридне,

За занавесу белую,

Ко кровати слоновых костей:

Он стал молоду жену лечить, Авдотью Ивановну:

Шлык с головы у нее сшиб,

Посмотрит Терентишша

На кровать слоновых костей,

На перину на пуховую,

А недуг-от пошевеливается

Под одеялом соболиныем.

Он-то, Терентишша,

Недуга-то вон погнал,

Что дубиною ременчетою;

А недуг-от не путем в окошко скочил,

Чуть головы не сломил,

На корачках ползает,

Едва от окна отполоз.

Он оставил, недужишша,

Кафтан хрущетой камки,

Камзол баберековой,

А и денег пятьсот рублев.

Втапоры Терентишша

Дал еще веселым другое сто рублев

За правду великую.

Сергей хорош

Ай уж ли вы, миряня,

Государевы дворяне,

Благословите-тка вы, дворяня,

Про Сергея-та сказать,

Про Сергея Боркова,

Сына Федоровича,

А не сергеевской Сергей,

Не володимерской Сергей -

А живал все Сергей

На Уфе на реке,

В Ямской слободе,

У попа во дворе,

В приворотней избе.

Спознала про Сергея

С гостинова двора

Гостиная жена,

Гостиная жена,

Крестиною зовут.

Она пива наварила

И ведро вина купила,

Позвала ево, Сергея,

На пирушечку.

Приходил Сергей

Всех прежде людей.

А для-ради Сергея

И суседей позвала.

А и тот с борку,

Иной с борку,

Уже полна изба

Принабуркалася.

А и день к вечеру

Вечеряется,

Сергей-молодец

Напивается,

Изволил он, Сергей,

Ко двору своему идти,

Ко подворью своему.

А в доме Сергей

Он опаслив был,

Он опаслив был

И не верел жене,

И не верил жене,

И ревнив добре.

Заглянет Сергей

В огороде-хмельнике,

В огороде-хмельнике,

На повети в сеннике,

На перине на боку,

В шитом-браном пологу -

А и тут Сергей

Не видал никово.

Заглянет Сергей

Во свином котухе,

А увидел он, Сергей,

Чужова мужика,

А чужова мужика

На жене-то своей,

А мужик бабу ебе,

Сергееву жену.

Сергей заревел,

Мужика испужал,

А мужик побежал,

На поветь скакнул,

На поветь скакнул,

Он поветь обломил

Да скотину задовил:

Он быка задовил,

Овцу яловицу,

Овцу яловицу,

Семерых поросят.

А стала у Сергея

Три беды во дому:

Первая беда – Мужик поветь обломил,

А другая беда – То скотину задавил,

А третья беда – То жену его уеб.

А сел Сергей,

Сам расплачется:

«А не жаль мне повети

И скотины своея,

Жаль мне тово,

Кто жену мою уеб,

Не наебши ушел, -

С тоски пропадет.

А кабы-де он доеб,

Спасиба бы сказал,

А спасиба бы сказал,

Могорец заплатил.

А поветь-та бы цела,

И скотина-та жива,

И скотина-та жива,

И жена бы весела,

А столь бы весела,

Будто ни в чем не была».

Скоморохи грабят старуху

Веселые по улочке похаживали,

Гусельцы, волынки понашивали.

Попросились у бабушки-старушки ночевать:

«Бабушка-старушка, пусти нас ночевать,

Гудков посушить да струнок посучить!»

Бабушка-старушка радешенька,

творяла ворота широкошенько,

Пускала веселыих веселешенько.

Как у бабушки посижанушки,

Посижанушки – красны девушки.

Как тут веселые порасхвастовались:

«У кого есть полтина, у кого есть рубелек,

У кого есть рубелек, подавай нам на гудок!»

Не нашли своей родной матушки…

Из куниц шуба лежит на грядочке;

Бабушка-старушка на печи в углу сидит,

Через грядочку глядит, таку речь говорит:

«У меня ли, у старушки, есть четыреста рублей,

Во кубышечке лежат, в подпольице стоят».

Первый веселый стал в гуселечки играть,

Другой веселый под гуселечки плясать,

Третий веселый половницу подымать,

Кубышечку выставлять.

«Ну пойдем, братцы-ребята, под ракитов куст,

Станем денежки делить, будем бабушку хвалить:

Бабушка Федора, проживи, радость, подоле,

Покопи денег поболе!

Мы твой дом найдем – опять зайдем,

Как тебя дома застанем, так тебя убьем;

Тебя дома не застанем, так твой дом сожжем!»

Усы

Ах, доселева усов и слыхом не слыхать,

А слыхом их не слыхать, и видом не видать;

А нонеча усы проявились на Руси,

А в Новом Усолье у Строганова.

Они щепетко по городу похаживают,

А кораблики бобровые, верхи бархатные,

На них смурые кафтаны с подпушечками,

С камчатыими,

А и синие чулки, астраханские черевики,

А красные рубашки, косые воротники,

Золотые плетни.

Собиралися усы на царев на кабак,

А садилися молодцы во единый круг.

Большой усище и всем атаман —

А Гришка Мурыжка, дворянский сын,

Сам говорит, сам усом шевелит:

«Ах, братцы-усы, удалые молодцы!

А и лето проходит, зима настает,

А и надо чем усам голова кормить,

На полатях спать и нам сытым быть.

А нуте-ка, усы, за свои промыслы!

А мечитеся по кузницам,

Накуйте топоры с подбородышами,

А накуйте ножей по три четверти,

Да и сделайте бердыши и рогатины

И готовьтесь все.

Ах, знаю я крестьянина – богат добре,

Живет на высокой горе, далеко в стороне;

Хлеба он не пашет, да рожь продает,

Он деньги берет да в кубышку кладет,

Он пива не варит и соседей не поит,

А прохожиех-то людей ночевать не пущат,

А прямые дороги не сказывает.

Ах, надо-де к крестьянину умеючи идти:

А по полю идти – не посвистывати,

А и по бору идти – не покашливати,

Ко двору его идти – не пошаркивати.

Ах, у крестьянина-то в доме борзые кобели,

И ограда крепка, избушка заперта,

У крестьянина вороты крепко заперты».

Пришли они, усы, ко крестьянскому двору,

А хватилися за забор да металися на двор;

Ах, кто-де во двери – атаман в окно;