Был у меня друг - [19]

Шрифт
Интервал

– А чем же еще? – Максима распирало любопытство.

– Если не будешь перебивать, то скоро узнаешь, – одернул его Алексей и перешел к кульминации своего рассказа: – Я тебе уже говорил, что «головешки» мои имели зажиточных предков. Вот Поль, например, был сыном камерунского министра чего-то там, – Алексей наморщил лоб, пытаясь вспомнить место работы черного папы, – ну, в общем, неважно. Остальные тоже не дети безработных негров, сам разумеешь.… Поэтому предки ихние под завязку снабжали деток своих «зеленью».

– Чем? – Максим изумленно вскинул брови, мысленно представив сенегальца, держащего в руках пучок петрушки.

– Ну, баксами, долларами американскими, – снисходительно растолковал Алексей, – не видал, что ли, ни разу?

– Да откуда! Ты с ума сошел, что ли! В Свердловске иностранцев отродясь не было, закрытый ведь город.… – И тут Максима, словно током, пронзила страшная догадка. Понизив голос до шепота, словно в этих Богом забытых местах их мог кто-нибудь услышать, он ошарашенно спросил: – Леха, неужели ты, – закончил он одними губами, – валютой промышлял?!

В ответ Гарбуль звонко расхохотался:

– Штирлиц был сегодня особенно догадлив!

Максим озадаченно присел на корточки рядом с лежащим на броне другом и, озираясь по сторонам, опять же шепотом произнес: – Так ведь за это же……

– Да, мой милый друг, за это можно было загреметь подальше, чем в Афганистан, – утвердительным и уже серьезным тоном закончил мысль сослуживца Алексей, – гораздо дальше и на более продолжительный срок. А куда мне было деваться? К тому времени я уже назанимал столько денег, сколько наш комбриг до пенсии не заработает, и оказался в полной…… – Алексей похлопал себя по самому метафоричному месту на теле человека. – И вот тут эти ребятки камерунские и предложили мне подзаработать.

– Ну, ты даешь! – пораженный рассказом, выдохнул Максим. – На полжизни мог в тюряге оказаться.…

– Ну, не надо сгущать тон, не забывай, кто мой папа. Да и мама не из последних.

Последнюю фразу Алексей произнес очень спокойным и уверенным голосом. Такого хладнокровного тембра Максим от друга не слышал ни разу. Так мог говорить только очень уверенный в себе человек, имеющий за своей спиной железобетонную, не пробиваемую никем и ничем стену. Впервые за все время совместной службы Максим почувствовал между ними классовое различие. Сведи их судьба на гражданке, еще неизвестно, стал бы Алексей его другом. Удивительная штука армия, подумалось ему в тот момент, всех стрижет под одну гребенку. И здесь, в горах, никто не сделает тебе скидку на твое непролетарское происхождение – ни свои, ни чужие….

– Ну, так вот, – продолжал тем временем свой рассказ Алексей, – отхлебнув из фляжки, – брал я у них баксы по трешке, а сдавал по пятерке местным барыгам. И жизнь у меня, надо сказать, наладилась.

С этими словами Гарбуль подложил руку под голову и мечтательно закатил глаза.

– Долги раздал за месяц, и пошло-поехало.… Новые шмотки, японские магнитофоны, девочки только самые-самые, валютные бары, рестораны.… Не поверишь, Макс, – Алексей повернулся к другу, глаза его горели, – выхожу после занятий, меня у входа такси караулит. Беру девчонок и качу в самый престижный на всю республику ресторан. Подъезжаю к кабаку, там меня уже швейцар в ливрее встречает и двери мне открывает. Здрасте, говорит, Алексей Васильевич, как поживаете? Это он мне, 18-летнему пацану, прикинь?! Ты вообще, что такое ресторан приличный, представляешь?

– Нет, не представляю, – простодушно признался Максим, почесав затылок, – я до армии только в кафе-мороженое с Маринкой ходил. Там швейцаров не было.

– Кафе-мороженое, – передразнил Макса Алексей. – Пломбир за двадцать четыре копейки и яблочный сок за десять?

– Ну, примерно так, – пожал плечами Максим, – иногда коктейль еще….

– А я этому швейцару задрипанному только за то, что он дверь передо мной открывал, червонец отваливал, – ухмыльнулся Алексей.

– Десять рублей? Швейцару?! – только и смог выдохнуть изумленный Максим.

– И таксисту полтинник за то, что он меня поджидал у входа, пока я нагуляюсь. …

Полтинник таксисту? Боже, такие большие деньги! Максим не мог прийти в себя от всего услышанного. В голове промелькнули купленные ему бабушкой на шестнадцатилетие кроссовки за двадцать два рубля. Тогда ему казалось, что это целое состояние.

– …За пачку фирменного «Мальборо» я платил официантам по пятерке, представляешь, Макс? За пачку сигарет – пять рублей! – Алексей сел и, достав из штанов помятую пачку «Донских», помахал ею в воздухе: – А теперь вот это дерьмо бесплатное курю и радуюсь. Тьфу!

Алексей в сердцах хотел было бросить сигареты на землю и даже было замахнулся, но, секунду подумав, положил их обратно в карман.

«И еще долго будешь курить», – неожиданно мелькнула в голове у Максима некрасивая злорадная мысль.

– Ну, дальше-то чего было?

– А дальше все рухнуло в один день как карточный домик. Взяли меня «обэхаэсники» с поличным при пересчете денег. Очередной барыга, который у меня баксы брал, оказался их стукачом. Сдал меня со всеми потрохами. Изъяли у меня полторы тысячи долларов, студенческий билет – и под белы рученьки в кутузку. Просидел я в одиночной камере всю ночь, чуть с ума не сошел от досады и позора. Такое пятно на всю семью.… Уж думал руки на себя наложить, да нечем было. Ремень и шнурки у меня забрали, а на большее ума не хватило.


Рекомендуем почитать
Вестники Судного дня

Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


Великая Отечественная война глазами ребенка

Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.


Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.