Был такой случай… - [8]

— Я ошиблась…

Федя запер дверь, погасил в сенях свет и прислушался: у Перелясовых скрипнула дверь — значит, это к ним. Но почему так поздно? Странно…

Теперь еще об одном обстоятельстве, которое в дальнейшем будет играть важную роль. Когда только Кораблевы переехали на новое место, Модест Антипович предложил им перегородить сарай пополам и прорубить еще одну дверь. То есть, разделиться. Для этого требовалось купить кое-какое количество леса и нанять рабочих. Лидия Борисовна на это не пошла. С какой стати? Перелясов попробовал ее уговорить:

— Материал и транспорт я беру на себя.

— Мне и так ладно, — засмеялась она. — Не будете же вы таскать мои дрова?

— Не буду, — согласился Перелясов.

Согласился, но сделал по-своему. Он нанял двух мастеров и привез на машине доски и столбики. Плотники поставили перегородку, пропилили новый ход и навесили вторую дверь.

Еще надо сказать о курах. У Перелясовых было восемь кур и петух. Петух — ужасный франт и задавала. А у Кораблевых всего одна курица, хроменькая Марь-Иванна. Она ночевала под крыльцом и была такая старая, что не ходила, а ковыляла и яиц не несла. Можно было, конечно, отправить ее в суп, но Лидия Борисовна не хотела:

— Какой с нее навар? Одна кожа да кости.

Может, оно так и было, но Федя подозревал совсем другое — просто матери было жалко курицу. В общем, с Марь-Иванны не было никакой пользы, так себе — приживалка.

В тот день, как всегда, Марь-Иванна прогуливалась по двору с перелясовскими курами. Потом наступил вечер, двор опустел. Кинулись искать — она как сквозь землю провалилась. Вернулась мама и сразу хватилась:

— А где наша курица? Ничего вам доверить нельзя!

Федя и Таиска искали курицу повсюду, но одно место осталось неосмотренным — сарайчик. Перелясовская половина была закрыта на замок, а после лилий и Нерона было неудобно просить ключ. И тогда Феде пришла удачная мысль: поглядеть в перелясовскую половину из своей. Сделать это было нетрудно, в дощатой перегородке вынимался сучок и получалось нечто вроде смотрового «глазка». Глянул и удивился: прямо против него находилась невысокая поленница березовых дров, а на ней что-то прикрытое зеленым брезентом. Что же такое под ним? Пригляделся — внизу из-под брезента выглядывал край розовой обувной коробки. Должно быть и выше, до самого потолка, такие же? Сколько же их? И откуда они здесь взялись?

Эти коробки так поразили Федю, что он не сразу обратил внимание на Марь-Иванну, которая спокойно гуляла с перелясовскими курами.

Маме и Таиске Федя решил пока ничего не говорить.

Ночью он спал беспокойно. Сквозь дрему слышал, как к соседям приезжала какая-то грузовая машина. Домик вздрагивал, в щели сеней проталкивались яркие лучи фар.

Только Лидия Борисовна ушла на работу, Федя помчался к Леньке. Друга своего он застал в одних трусах над цинковым тазом, тот стирал себе рубашку. Во дворе на веревке висела красная майка.

— Ты что так рано? — смутился Ленька.

— Можешь сейчас ко мне?

— Что случилось?

— Такое дело! Закачаешься!

Федя начал рассказывать про Марь-Иванну. Тут Ленька проявил нетерпение и посоветовал Феде не тянуть. Тогда Федя сразу выложил ему про розовые коробки. Ленька загорелся, хлопнул Федю по плечу:

— Тут что-то есть!

Почему Федя обратился именно к Леньке? Во-первых, потому что Ленька — друг. Во-вторых, никто так не начитан в области криминалистики. В-третьих, у него вообще голова работает. Он по алгебре в уме задачи решает. В шахматы сражается один против всего 7-го «Б». Если б захотел, был бы круглым отличником, да все некогда…

Ленька натянул сырую майку, и они побежали к Кораблевым. Первым делом Ленька захотел взглянуть на коробки своими глазами. Прокрались в сарай. Ленька приложился к отверстию, посмотрел и сказал обиженно:

— Здорово ты меня разыграл!

— Ты что, сдурел?! — возмутился Федя. Оттолкнув друга, он глянул в отверстие: никаких коробок. Видны лишь березовые поленья. И брезента тоже нет.

— Но ведь были! — воскликнул Федя.

— Куда же они делись?

Тут Федя вспомнил про машину, которая разбудила его ночью. Он рассказал об этом Леньке. Тот поднял указательный палец и произнес важно:

— Это уже кое-что!

На этом друзья расстались. (Леньке надо было позаботиться о рубашке, она так и осталась в оцинкованном тазу.) После его ухода случилось еще одно происшествие. Ярко светило солнце, пчелы с жужжанием перелетали от цветка к цветку, ветерок еле шелестел листьями малины и вдруг среди этих мирных звуков раздался крик.

Дико залаял и загремел цепью Джульбарс.

Федя сперва не узнал голоса, но потом догадался, что кричит не кто иной, как Модест Антипович. Он вопил без слов:

— А… а… а!..

— Будешь еще мухлевать? — спросил чей-то хриплый, злой голос.

— Не… не…

— Получи еще!

Послышался глухой звук удара и что-то тяжелое упало на крыльцо. Федя перемахнул через заборчик и застыл, как вкопанный. Модест Антипович лежал на крыльце лицом вниз, а какой-то мужчина деловито и быстро направлялся от него к калитке. В это время Федя увидел его лицо — полноватое, в морщинах. Только тут Федя заметил, что на улице стоит такси. Хлопнула дверца. Такси фыркнуло и исчезло.

«Надо запомнить номер машины», — подумал Федя, но было уже поздно. Стал припоминать, что осталось в памяти: во-первых, лицо — такого не забудешь — жестокое и вместе насмешливое. Затем клетчатый пиджак незнакомца, его широкие плечи и заросший седеющими — волосами затылок.