Был такой случай… - [10]

— Ты во всем лучше меня?..

Слово за слово, чуть не подрались. Но что хорошо в Леньке — долго обиды не держит. На другой день как ни в чем не бывало зашел за Федей:

— Собирайся. Пойдем на тренировку…

Феде нравилась игра в футбол. Все в ней решалось в какие-то доли секунды. Нет времени всесторонне обдумывать ситуацию. Это тебе не шахматы. Раз, два и мяч, который противник гнал в твои ворота, уже у тебя. Но и ты не зевай — со всех сторон на тебя летят защитники в чужих майках… А когда рядом появился Белый, Федя наперед знал, что тот отнимет мяч. Белый чертовски умел угадать, что противник собирается делать. Федя любовался его ногами: мускулистые, загорелые, умные. Ребята завидовали ему и Игорю Николаевичу. Их двоих уже приняли в спортобщество «Сибиряк» и выдали спортивную форму. В ней Белый и играет, но на голове у него всегда красная вязаная шапочка. Он никогда с нею не расстается. Что это — амулет или просто не хочет походить на других? Последнее кажется более вероятным. Это Федя давно подметил в нем. Впрочем, не важно. Но что не нравится мальчишке в Белом — грубость. Он, не задумываясь, прибегает к силе и разбрасывает игроков противника, как котят… Однажды Федя гнал мяч к воротам противника. И забил бы гол. Наверняка. Как вдруг появился Белый. Он не стал утруждать себя никакими уловками, просто оттолкнул Федю в сторону и завладел мячом. Федя чуть не заплакал от обиды.

Таиска как-то спросила брата, когда тот собирался на игру:

— Можно посмотреть, что вы там делаете? Не прогоните?

Тоже выдумала, кому нужно ее прогонять?

— Приходи, — кивнул Федя. — У нас без билетов…

По краям поля ребята соорудили скамейки — простые, на столбиках — для болельщиков. Здесь-то и устроилась Таиска. Сперва сидела, как неживая, удерживая на губах презрительную улыбку. Федя видел эту усмешку сестры и хорошо понимал ее значение: «Подумаешь, гоняют мяч и воображают, что делают важное дело». Но потом он забыл о сестре и о ее насмешливой улыбке. Играл. А после получилось так, что его удалили на две минуты: за что — нет смысла рассказывать. Пришлось отдохнуть. Он уселся рядом с сестрой. В это время Белый забил Фединой команде два гола подряд. И именно тогда Таиска рассталась со своим равнодушием. Прыгала, кричала, хлопала в ладоши.

— Ты за кого болеешь-то? — спросил Федя сестру. — Это же нам влепили…

— А я не разбираюсь кому, — ответила сестра. И прибавила: — Мне все равно.

Вот тут Федя возмутился:

— Как же так — «все равно»? Мы — это мы, а наши противники — это наши противники. Проще простого…

После игры Белый не подошел к Таиске. А она, видимо, ждала и смотрела в его сторону. Подошел Игорь Николаевич. Стал говорить с Федей и смотрел ему в глаза. «Что ему надо?» — недоумевал мальчишка и вдруг догадался: «Он хочет познакомиться с Таиской».

— Знакомьтесь, — предложил Федя.

— Мы почти знакомы, — засмеялась сестра.

— Да, «почти», — согласился Игорь Николаевич.

— Заходите как-нибудь, — сказала она ему.

— Зайти? — спросил он. — Вы серьезно?

— А почему бы и нет, если познакомились по-настоящему.

— Хорошо, зайду.

9

…Дом, в котором жили Кораблевы, в сухую погоду был дом как дом, даже уютный. А во время дождя с потолка иногда лилось. (У Перелясовых не текло — их половина крыши была аккуратно покрыта листами волнистого шифера.) Лидия Борисовна послала сына на чердак посмотреть, в чем там дело. На чердаке Федя нашел старые вещи: чьи-то покрытые пылью учебники; деревянный, почерневший от времени рубель, старый сапог со шпорой (почему один и почему со шпорой — непонятно). Все это Федя ощупывал, разглядывал. Заставил очнуться его голос матери, который доносился снизу из сеней:

— Ты что там? Уснул?

Что касается крыши, то положение оказалось безнадежным: совсем сгнили три доски. Сам Федя ничего не мог сделать. Нужны были настоящие плотники, а главное, новые доски. На другой день мать сходила к начальнику ЖЭКа, молодому симпатичному человеку. Начальник объяснил, что о прохудившейся крыше он знает, но чинить ее в план не поставит: «Ваш дом в ближайшее время подлежит сносу!» Лидия Борисовна очень расстроилась и спросила начальника:

— А как же мы?

— Под небом не останетесь, — успокоил тот. — Не одних вас будем расселять.

Женщины на работе даже позавидовали:

— Вот повезло!

Но Кораблевы не разделяли их радости. Легко ли покидать насиженное место? Предложат новое жилье где-нибудь «у черта на куличках», не будет ни цветника, ни огородика, ни сосен. И Федя огорчился: придется ходить в какую-то другую школу. Незнакомые ребята, незнакомые учителя… Расстроились они не на шутку, а пуще всех почему-то Таиска. Федя стал ее успокаивать:

— Ну, переедем, а тебе-то что? Не все ли равно, откуда ездить в университет?

Она не ответила, только улыбнулась. Федя смотрел на Перелясовых и думал: «Живут и не знают, что рассыплется их гнездышко».

И правда, начало рассыпаться, но совсем не потому, почему думал Федя. Неожиданно Аркадий ушел из дома. И должно быть, насовсем. Ни плача, ни крика не было. Эльма Самойловна бодро вышла утром полить цветы. Но это была только видимость.

Таиска заметила:

— Побледнела, осунулась!..