Буря времен года - [139]

– Я ничем не могу ему помочь, дитя мое, – говорит Гея, поднимаясь на ноги. – Джек сделал свой выбор.

Мой разум немеет, когда она наклоняется над телом Чилла. Нет. Нет. Нет! Должно быть, это какая-то ошибка. Магия Лайона льется из ее легких в Чилла. Внезапно я вижу его – единственный возможный исход, такой же ясный, как само хрустальное око. Тот самый, которого хотел Джек. Тот, который он выбрал.

«Я готов умереть за них всех».

Джек готов умереть ради спасения Чилла. Так же как он готов умереть за любого другого из нас. Джек не принял бы магию Лайона, даже если бы Гея предложила ее, потому что она нужна одному из нас.

Чилл резко принимает вертикальное положение и моргает, глядя на нас своими жутко белыми Зимними глазами.

Он падает на колени, выкрикивая имя Поппи, как будто все это время только о ней и думал. Тонкая морозная пленка затягивает его кожу, холодное дыхание клубится. Глядя на кровь на своих руках, он неловко отползает прочь от нас. Слеза застывает на его щеке, пока он изучает наши лица. Не говоря ни слова, он, шатаясь, бредет прочь, направляясь к небольшому холмику в траве.

Мое израненное сердце разбивается вдребезги, когда Чилл притягивает обмякшее тело Поппи к себе. Она слышала пронзительные крики Чилла, возможно, видела, как мы все сражались. Должно быть, напрягая последние силы, она спустилась с того холма, чтобы добраться до нас. Она всегда ужасно боялась умереть в одиночестве.

Я поднимаюсь было, чтобы подойти к ней, но не могу оставить Джека. И не буду.

– Джек сделал свой выбор, – снова говорит Гея, приподнимая мой подбородок, чтобы посмотреть в мои глаза. – Но ты никогда по-настоящему не делала своего. Вот Поппи всегда знала, чего хочет. В тот момент, когда ты умерла в больнице много лет назад, она настояла на том, чтобы отправиться с тобой. Ты же до недавнего времени вообще не представляла, чего хочешь.

Чилл кладет Поппи к себе на колени и целует ее в губы, а потом закрывает глаза, как будто загадывает желание.

Или делает выбор.

«Все это время в той истории был лишь один человек, который имел власть изменить концовку… Именно твой выбор будет определять финал. Для нас обоих».

– Я никогда не делала выбора, – шепчу я, и обрывки плана Джека наконец складываются в моем сознании в целостную картину, и я все понимаю. – Когда я умерла в больнице, я не выбирала спасать Поппи. Она сама решила умереть вместе со мной. Потому что не хотела оставаться одна. Она страшилась умереть в одиночестве. Это не было моим выбором. – Все это я рассказала Джеку в тот вечер, когда мы гуляли по замерзшему пруду. – Но это значит, что я…

Я смотрю на Джека сверху вниз, потом, через поле, на Поппи в объятиях Чилла, и внутри меня борются чувства вины, обязательства и любви. Наконец-то и я понимаю то, что Джек знал все это время. Ему была известна концовка, вплоть до этого самого момента. Вплоть до той части, которую я должна была понять самостоятельно.

Никогда не имело значения, что случилось с зубами льва, как и то, что отец выгнал льва вон. В конце концов девушка смогла восстать против отца и вернуть льва по своему желанию. Джек предпочел умереть за нас, потому что верил, что я спасу нас, даже его, даже если это означало потерю частички его самого.

– Я выбираю тебя, – шепчу я, беря в ладони его холодное лицо. – Я выбрала тебя много лет назад, в туалете на автовокзале, в тот день, когда ты впервые спросил, что именно я хочу. С тех пор я выбираю тебя каждый день. И я обещаю, что с магией или без нее, я буду держаться за тебя. Я не позволю тебе уйти.

Эпилог Шесть месяцев спустя

Джек

Я просыпаюсь от аромата горных цветов и от того, что кто-то барабанит кулаками мне по груди. Флёр сидит на мне верхом, на что в обычных обстоятельствах я никогда бы не стал жаловаться – разве что ключи от машины у нее в кармане вонзаются мне в бедро.

– Проснись, Джек! Уже почти одиннадцать, а нам еще многое предстоит сделать, прежде чем поедем в аэропорт встречать Эмбер и Хулио.

Она спрыгивает с меня, выбивая воздух у меня из легких. Мои чресла отзываются томительным желанием, граничащим с болью. Я перекатываюсь на бок и утыкаюсь головой в огромную пуховую подушку, но Флёр выдергивает ее и прячет за спину.

– Я устал, – бормочу я.

– Ты просто ленивец. Мне следовало бы повесить тебя на виноградной лозе.

– Я ранен и все еще исцеляюсь.

Я хватаю другую подушку с ее стороны кровати и прикрываю ею голову. Неестественно так фонтанировать энергией в столь ранний час!

– Ты лжешь, – говорит Флёр, проводя теплой рукой по одному из шрамов на моей обнаженной спине.

Я притворяюсь спящим, пряча улыбку и думая, что если буду лежать неподвижно, может быть, Флёр продолжит исследовать мое тело. Но она лишь с раздраженным вздохом отнимает у меня подушку.

– По-твоему, это смешно, да?

Я притворяюсь спящим.

Вдруг воцаряется подозрительная тишина, потом я слышу звяканье льда в кувшине, но не сразу понимаю, чем это мне грозит.

– Во имя Геи, Кроноса и Ананке! – кричу я, чувствуя струйку ледяной воды у себя на пояснице.

Я дико извиваюсь, стряхивая с себя кубики льда на матрас, а Флёр плюхается на меня сверху в приступе истерики. Я хватаю ее за запястья и заваливаю на простыни, уложив на спину на сухую сторону кровати. Сам я ложусь поверх нее, удерживая ее руки над головой, а она заходится от смеха. Ее щеки раскраснелись, волосы разметались по постели. Томный ветерок, гуляющий в стенах виллы, тут же принимается играть ее бледно-розовыми прядками. Она самая красивая девушка, которую я когда-либо видел.