Буря на Кавказе - [15]

Есть, впрочем, и еще одна важная деталь. Иран, также испытывающий тревогу по поводу усиления позиций Анкары вблизи своих границ, предпочитает иметь дело с Россией и Турцией, а не с США, Францией и другими натовскими государствами. Исламскую Республику вполне устраивает ситуация, при которой Россия выходит на первый план, ослабляя свою связку с Минской группой ОБСЕ. И не случайно в связи с этим Тегеран поддержал миротворческую операцию в Карабахе под эгидой Москвы, а не на многосторонней основе. Возрастание турецкого влияния для Исламской Республики амбивалентно. Оно в принципе приемлемо как часть условно евразийского формата (совместные действия с Москвой и Анкарой). В то же время иранская сторона опасается, что вслед за Турцией на Кавказ, в северное пограничье страны, придут и турецкие прокси, а это опасно и с религиозной точки зрения (увеличение представителей суннитских течений), и с этнополитической (значительный процент населения Ирана составляют тюрки). Но даже в этом случае для Тегерана сирийская модель, когда три евразийских гиганта — Россия, Турция и сама Исламская Республика разрешают все текущие проблемы на местах без западного вмешательства, лучше, чем доминирование США и НАТО.

Следствием являются попытки США и Франции зацепиться за Кавказ. Вашингтон среди прочего сильно притягивает Грузия — страна, с которой еще в январе 2009 г. была подписана Хартия о стратегическом партнерстве. После «осенней войны» Тбилиси оказался в своеобразном геополитическом одиночестве в регионе. И Азербайджан, и Армения выстраивают свою внешнюю политику вне привязки к евро-атлантической солидарности. Первый ориентируется преимущественно на Турцию, а вторая — на Россию. Зависимость Грузии от Турции в экономическом плане высока. Но Тбилиси опасается, что в двусторонних и трехсторонних форматах (плюс Азербайджан) он является самым слабым из партнеров, критически зависимым в финансовом и инфраструктурном плане от более мощных соседей. Неменьшие опасения вызывает в Грузии и культурно-конфессиональная экспансия Турции, особенно в Аджарии. Эти факты все вместе и по отдельности каждый во многом объясняют сдержанность грузинского руководства по поводу итогов «осенней войны», его стремление подняться над схваткой, занять равноудаленную позицию. Грузия, имеющая неразрешенные проблемы в Абхазии и в Южной Осетии, в обозримой перспективе не имеет возможности вступить в НАТО, но двустороннему военному партнерству с США это существенным образом не мешает. Очевидно, что Вашингтон, среди прочего играющий и важную роль в урегулировании внутриполитических кризисов в Грузии, будет эксплуатировать тбилисские фобии относительно России и Турции.

В то же самое время мы видим, что американская дипломатия пытается проявлять публичную активность в тех сферах, где российская предпочитает традиционные кулуарные методы. Речь прежде всего о посредничестве при освобождении армянских военнопленных (по линии и Госдепа, и Конгресса США) или об инициативе по разминированию линии соприкосновения армянских и азербайджанских сил. США не выступили резко против инициативы Владимира Путина о подписании совместного заявления о прекращении огня, ибо в противном случае правомочность Минской группы ОБСЕ в целом была бы поставлена под сомнение. Однако Вашингтон тяготит российское лидерство в мирном процессе. И не исключено, что в среднесрочной перспективе США будут ставить вопрос об эффективности российской медиации и миротворческой миссии.

Свои особенности на Кавказе имеет и французская внешняя политика. Как и для Вашингтона, этот регион для Парижа не представляет самостоятельной ценности. Но Франция выступает оппонентом Турции на средиземноморском направлении. Это касается как всего комплекса греко-турецких и турецко-кипрских отношений, так и Ливии. В этот контекст попадает и армяно-азербайджанский конфликт. Учитывая фактор многочисленной армянской диаспоры (около полумиллиона человек, самая крупная община в ЕС) и ее влияния на внутреннюю политику, французское руководство предпринимает активные шаги на кавказском направлении. В этом ряду и осуждение Турции за вмешательство в армяно-азербайджанский конфликт, и поддержка Армении в ее территориальных спорах на южных рубежах, и обещания военной помощи. Стоит иметь в виду и фактор президентских выборов, в ходе которых Эммануэль Макрон будет стремиться с помощью сдерживания «исламистской и пантюркистской угрозы» бороться против своего главного оппонента Марин Ле Пен. Две палаты парламента Франции — Сенат и Национальное собрание приняли резолюции с ходатайством о признании независимости самопровозглашенной Нагорно-Карабахской Республики, хотя президент и правительство Пятой республики и не поддержали обе эти законодательные инициативы. Париж опасается полного разрыва отношений с Турцией. И заявления французских официальных лиц о военной помощи Еревану выглядят скорее как популистская риторика. Однако на фоне массовой фрустрации в Армении, завышенных ожиданий от России и определенного разочарования в действиях Москвы во время «осенней войны» и после нее такие, казалось бы, оторванные от реальности лозунги могут иметь определенные последствия