Буря на Кавказе - [14]

Турецкий эксперт Бюлент Арас, характеризуя российско-турецкие отношения, назвал их соревновательным сотрудничеством. И действительно, по большей части вопросов международной повестки интересы Москвы и Анкары противоречат друг другу. Такова ситуация вокруг Крыма, Сирии, Ливии, Абхазии и Нагорного Карабаха. В 2020 г. Турция на кавказском театре взяла определенный реванш у России после того, как шестью годами раньше та не дала ей стать главным бенефициаром разрешения сирийского конфликта. И в первом, и во втором случае страны входили в сферу «ближнего зарубежья» друг друга, понимаемого как сфера особых, привилегированных интересов. Но укрепление турецких позиций на Кавказе сегодня не выглядит как полный и безоговорочный триумф Анкары и столь же очевидный провал Москвы. Прежде всего, турецкому руководству не удалось стать соавтором совместных заявлений о прекращении огня и экономического восстановления региона. Турецкие войска не стали участниками совместной миротворческой операции в Карабахе. Россия самостоятельно осуществляет свою миссию. И напротив, мониторинговый центр в Агдамском районе, за пределами редуцированной де-факто НКР, является двусторонним, а не исключительно турецким. При этом безопасность открываемых транспортных коридоров будет обеспечивать пограничная служба ФСБ России без всякого турецкого участия.

Если Анкара поддерживает исключительно Азербайджан, то Москва имеет разнообразные ресурсы влияния на обе стороны конфликта. И далеко не факт, что интересы Турции во всем будут тождественны азербайджанским, особенно в контексте сохранения суверенитета. Исламизирующаяся политически и постепенно отказывающаяся от идеалов Кемаля Ататюрка Турецкая Республика представляет определенный вызов для светской модели постсоветского Азербайджана, как и попытки Анкары втянуть Баку на своей стороне в сложный сирийский конфликт. Опасность представляет и расползание джихадистских группировок, которые и в режиме Ильхама Алиева видят угрозу «чистому исламу». Азербайджанские элитные группы заинтересованы в поддержании выгодных деловых отношений с Россией, как и совместных действий по сдерживанию радикалов в дагестанском пограничье. Стоит заметить, что в ходе «замороженного мира» в российско-турецких отношениях в 2015–2016 гг. Баку не сделал окончательного выбора в пользу Анкары или Москвы. И не факт, что в дальнейшем азербайджанское руководство захочет встать перед такой дилеммой.

При всех оговорках, турецкое доминирование вызывает опасения и у двух сопредседателей Минской группы ОБСЕ. Именно поэтому Москва не спешит хоронить этот формат, рассматривая его как возможный инструмент для сдерживания растущих амбиций Анкары. Фактор Запада, к слову сказать, удерживает Россию и Турцию от взаимной конфронтации. Для Москвы Анкара — это диссидент внутри НАТО, выгодная кооперация с которым подтачивает единство внутри альянса. Для Турции же диверсификация внешней политики, включая такие сферы, как атомная энергетика и военно-техническое сотрудничество, — это возможность повышения собственной международной капитализации. И в неменьшей степени средство снятия противоречий с США и другими западными союзниками. Фантом евразийского альянса Иран — Россия — Турция — надежное средство для сохранения евро-атлантической семьи, поскольку для Вашингтона выход Анкары из НАТО стал бы чрезвычайно опасным прецедентом. Но начни Турция и Россия жесткое противостояние на Кавказе, как раньше это уже имело место в Сирии, главным бенефициаром такого развития станет Запад. Как следствие, Анкара и Москва будут стремиться согласовывать возможные красные линии и удерживаться от демонстрации открытой враждебности.

Таким образом, в армяно-азербайджанском конфликте обозначился фактор российско-турецкого внешнего доминирования. Оно носит конкурентный характер, но не отрицает и взаимодействия. По многим параметрам это напоминает сирийский кондоминиум Анкары и Москвы. По итогам событий 2020 г. связка конфликтной динамики Кавказа и Ближнего Востока значительно выросла.

Запад на Кавказе: не прощается и не уходит

Американский эксперт из вашингтонского Университета национальной обороны Джеффри Манкофф следующим образом оценил нынешнюю ситуацию на Кавказе: «Локальные по характеру столкновения в Нагорном Карабахе провоцируют проблемы глобального характера». По факту мы наблюдаем усиление позиций Турции и России в регионе при определенном снижении влияния Запада. Попытки США и Франции в ходе «осенней войны» посадить представителей Баку и Еревана за стол переговоров не увенчались успехом. Вашингтон и Париж не сыграли значимой роли и при подписании совместного заявления о прекращении огня, хотя появление самого этого документа и встретило поддержку с их стороны. Американских и французских миротворцев нет на новой линии разделения конфликтующих сторон. Однако все эти факты, а также определенная активизация Ирана на кавказском направлении не должны создавать иллюзии относительно ухода Запада из одного из ключевых регионов Евразии.

В то же самое время необходимо адекватно представлять, что именно ищут на Кавказе США и их союзники и под каким углом они рассматривают новые реалии, сложившиеся там в ноябре 2020 г. По словам авторитетного эксперта Фонда Карнеги Пола Стронски (в недавнем прошлом он был аналитиком по Евразии в Госдепартаменте США), «Центральная Азия и Южный Кавказ никогда не были главными темами в американских спорах о внешней политике»: «Разве что новая эскалация в Карабахе заставила американских политиков вспомнить о проблемах в этой части мира». Эту формулу Пола Стронски с полным основанием можно применить и к оценке французских подходов. Ни для Вашингтона, ни для Парижа проблемы стран Закавказья не имеют самостоятельной ценности. Однако они вписываются в более широкие международные контексты. По словам Эндрю Качинса (до начала июня 2021 г. президента Американского университета в Центральной Азии), «США крайне скептически и критически отвечали на любые попытки продвижения евразийской интеграции без американского участия, не будучи в состоянии предложить привлекательную и убедительную альтернативу в эпоху после окончания холодной войны». Новый статус-кво в Карабахе с точки зрения его оценки парадоксален. Если ряд российских экспертов (Константин Макиенко) говорили об «осенней войне» как о поражении Москвы, то американские и британские специалисты, склонные скорее к критическим оценкам внешней политики России (Стивен Бланк, Томас де Ваал и Стивен Сестанович), делали акцент на появлении российских военных в той части Кавказа, где их ранее не было. Именно усиление военных позиций России и Турции в регионе вызывает опасения в американских дипломатическом и экспертном сообществах.