Буря на Кавказе - [17]

Порой звучит тезис, что именно наличие механизмов ОДКБ защитило Армению от действий вооруженных сил Азербайджана по ее территории. Однако, как представляется, вторжение азербайджанских вооруженных сил на территорию Армении было маловероятным из-за очевидно негативной в этом случае позиции международного сообщества (несмотря на степень заслуженной девальвированности самого понятия «сообщество», переоценившая (ие) себя «одна нация — два государства» очутилась бы перед реалиями вполне консолидированного фронта большинства государств-тяжеловесов и Запада, и Востока). При этом, как известно, азербайджанская сторона не стеснялась наносить удары беспилотными средствами по армянским зенитным ракетным системам и оперативно-тактическим ракетным комплексам на территории собственно Армении, и это не вызвало никакого «задействования механизмов ОДКБ».

Наконец, показательно, что Азербайджан пошел на эту войну в союзе с Турцией и с активным применением в боевых действиях турецкой пилотируемой и беспилотной авиации с азербайджанской территории. Это стало первым и уникальным случаем прямой военной интервенции внешней военной державы на постсоветском пространстве со времен распада СССР. При этом Москва, традиционно крайне резко реагировавшая на любую тень вмешательства западных стран на территории бывшего Советского Союза, в данном случае прямую турецкую военную интервенцию предпочла не заметить. Не стала Россия официально высказываться и по поводу ставшего фактически постоянным размещения турецких вооруженных сил на территории Азербайджана. Опять возникает вопрос: не станет ли это переломным пунктом для всего бывшего СССР/СНГ и не подтолкнет ли западные страны усилить вмешательство в дела бывших союзных республик?

Это уже оживило все антирусские силы в бывшем СССР, и в том числе в том же Азербайджане, тон высказываний деятелей которого стал дерзким и напористым, как и стиль азербайджанской послевоенной политики. В сущности, зачем теперь Баку продолжать взвешенную политику балансирования между тремя имперскими нациями — Россией, Турцией и Ираном, которые последние три века были здесь главными игроками? Главная национальная задача — возвращение основной части потерянных в 1994 г. территорий — решена, прямое сообщение с Турцией обеспечено, и в диалоге с Москвой дозволительна иная тональность.

В результате общее влияние Москвы в Закавказье снизилось и, напротив, подскочил престиж удачливой и задиристой Анкары, причем не только на Кавказе, но и в тюркоязычных республиках Центральной Азии. Клиент и союзник русских оказался проигравшим. Турецкий союзник убедительно победил. Не повод ли это задуматься, какой проект — постсоветской интеграции или пантюркистского возрождения — перспективнее? В обывательском мнении престиж турецкой модели модернизации и политического, экономического и военного строительства взлетел на небывалую высоту, а победоносные турецкие беспилотники стали символом невиданного со времен Средневековья военного и технологического успеха мусульманской нации. И хотя неожиданно быстрый успех талибов в Афганистане вновь заставил страны Центральной Азии обратиться за поддержкой не к кому иному, как к Москве, однако соблазн младотюркского хотя бы серебряного века вполне способен возобладать над бесстрастной калькуляцией неизбежных, эвфемистически выражаясь, издержек.

Также вызывает опасения и откровенно вдохновляющий пример успешной азербайджанской войны с «сепаратистами», увиденный Киевом: характерно, что именно с осени 2020 г. по инициативе украинской стороны прервался едва начатый ограниченный мирный процесс в Донбассе. Уже весной 2021 г. дело там дошло до «военной тревоги», вынудившей Россию произвести сосредоточение на приграничье с Украиной крупной группировки войск, чтобы охладить снова разгоревшийся воинственный пыл Киева. Украина резко активизировала сотрудничество с Турцией и нарастила закупки турецких вооружений, включая пресловутые разведывательно-ударные БЛА Bayraktar TB2. Не вызывает сомнений, что на Украине рассматривают осуществленный Азербайджаном военный сценарий в качестве образца для возможного нападения на Донбасс при первом же удобном случае.

Номинально Россия стала главным медиатором и посредником в деле прекращения второй карабахской войны, однако здесь также пришлось звать в коспонсоры мирного процесса Турцию, создавая очередной неприятный прецедент для постсоветского пространства и конституируя процесс турецкого вмешательства в Закавказье. Технически же Россия получила под свой протекторат еще один регион с замороженным конфликтом наряду с Приднестровьем, Абхазией и Южной Осетией, где мир и стабильность поддерживаются только штыками военного контингента России. Общим для этих конфликтов является то, что российское военное присутствие во всех случаях направлено прежде всего на предотвращение вооруженного захвата данных территорий считающими их своей частью бывшими союзными республиками-метрополиями. Однако кардинальное отличие карабахской ситуации в том, что в отличие от Приднестровья, Абхазии и Южной Осетии, где метрополии в лице Молдавии и Грузии слабы и вряд ли отважатся на военный реванш, в Нагорном Карабахе на возвращение региона претендует более сильный и самоуверенный после победы Азербайджан, а самое главное, маячащая за ним набравшая мускулы Турция. И существует весьма значительный шанс того, что по истечении обусловленного мирными соглашениями пятилетнего периода Анкара и Баку могут попытаться добиться устранения российских войск и завершения захвата Нагорного Карабаха. Проигнорировать их, как Москва фактически игнорирует притязания Молдавии и Грузии, не удастся, и тем самым в результате нынешнего карабахского «мирного урегулирования» заложен потенциальный конфликт большой разрушительной силы. Даже если Азербайджан и Турция и не пойдут на прямую конфронтацию с Москвой из-за Карабаха, совершенно очевидно, что временный статус урегулирования и присутствия российских миротворческих сил предоставил им рычаг для оказания давления и шантажа России по широкому кругу вопросов и вымогания у Москвы разнообразных уступок. Вдобавок российские силы в Карабахе отрезаны от российской территории и находятся в зависимости от коммуникаций через территорию Азербайджана, по сути, в некоторой степени являясь заложниками Баку.