Бунтарка - [47]

— Ты здесь одна? — спрашиваю я.

— Нет, — говорит она, — бабушка и младший брат в другой комнате смотрят телевизор. Хочешь поздороваться? — Не дожидаясь ответа, она ведет меня в заднюю часть дома, где женщина с седыми волосами уютно устроилась на диване рядом с мальчиком. Они смотрят детские программы «ПБС Кидз». Брат Люси не отрывает взгляда от экрана телевизора.

— Эй, абуэлита[21], — говорит Люси и машет ей. — Это моя школьная подруга Вивиан.

— Привет, дорогая. — Женщина кивает мне. — Ты здесь, чтобы удержать нашу девочку подальше от неприятностей? Ее еще никогда не отправляли домой. — Она высоко вскидывает бровь, а Люси вздыхает и закатывает глаза.

— Абуэлита, я же сказала.

Люси хватает меня за руку и тащит прочь из комнаты вверх по лестнице.

— Боже, я люблю ее, но мне очень хочется, чтобы мы перебрались в собственный дом, — говорит Люси и заводит меня в крошечную комнату размером с гардероб. Она захлопывает дверь за мной, и я опускаю рюкзак на пол. Люси скидывает туфли, и я следую ее примеру.

— Здесь я сплю. — Она обводит комнату рукой. — По крайней мере, у меня есть свой уголок. Мой бедный брат спит на диване внизу, а все свои вещи держит в спальне родителей.

Люси садится на незаправленную кровать, стоящую в углу, и приглашает меня присоединиться. Это единственное место, где можно сесть, так как пол завален книгами, бумагой и школьными заданиями. Каждый дюйм стен украшен открытками, музыкальными постерами и вырванными из журналов страницами. Вдоль единственного крошечного окна висят яркие желтые клейкие листочки. На каждом написано одно слово, и вместе они образуют вертикальную надпись: «твое молчание не защитит тебя». Люси замечает, что я смотрю на них:

— Это цитата из работы поэтессы Одри Лорд.

— Класс. Мне нравится.

— Да, она была крутой. Но умерла давным-давно.

— Когда твоя семья сможет переехать в свой дом? — спрашиваю я.

— Ну, мама только недавно получила новую работу: она занимается счетами за лечение в том же доме престарелых, где работает папа. Может, к концу следующего месяца.

— Это хорошо, — я киваю. Я пытаюсь говорить непринужденно и поддержать Люси, но внезапно мне хочется плакать. Я вижу перед глазами, как мистер Шелли уводит ее по коридору.

— Так хочешь знать кровавые подробности? — спрашивает Люси, завязывая свои длинные волосы в пучок.

— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя нет неприятностей.

— Ну, вряд ли меня назовут лучшей ученицей недели, — ее голос становится тише. — Мистер Шелли привел меня в свой кабинет и хотел узнать о клубе «Мокси». Он сказал, что все мои слова будут переданы директору Уилсону и что они за мной следят. — Щеки Люси вспыхивают, и она смотрит вниз на покрывало.

— Я сказала ему, что наклейки — не моих рук дело. То есть я не призналась, что клеила их на шкафчики, хотя я, конечно, это делала. Но не я их придумала.

— Он поверил тебе?

— Может быть, — говорит Люси, все еще не встречаясь со мной взглядом. — Трудно сказать. Но я не лгала, Вив. Я правда не делала этого. Ты мне веришь? — Она наконец поднимает глаза. Тошнотворное чувство вины увеличивается до невероятных размеров.

— Я верю тебе.

Боже, я скотина.

— Мистер Шелли сказал, что, если я сделаю что-то связанное с «Мокси», меня отстранят от занятий и, скорее всего, исключат.

— А что произошло потом?

— А потом он отослал меня домой. — Люси пожимает плечами. — Он сказал, чтобы я серьезно отнеслась к предупреждению. — Она закатывает глаза, но потом внезапно они начинают блестеть, и две слезинки скатываются по ее щекам. — Черт, — говорит Люси, вытирая слезы. — Извини, ненавижу плакать перед другими.

— Нет, все нормально, — говорю я, осматривая комнату в поисках платка или салфетки.

— Не беспокойся. — Она качает головой и всхлипывает. — Со мной все нормально. Все… нормально.

Я не могу вспомнить самый первый раз, когда я видела, как Клодия плачет, или когда я плакала перед ней. Мы всегда знали, что можем это делать перед друг другом, но с Люси я дружу совсем недолго. Я не уверена, нужно ли мне обнять ее, как я сделала тогда, когда Клодия пришла тем утром рассказать о Митчелле. Желание Люси скрыть свои слезы подсказывает мне, что ей это может не понравиться, поэтому я просто подбираюсь ближе и поглаживаю ее по плечу.

— Мне жаль, Люси. Мне жаль, что так произошло. — Из-за меня.

Люси вытирает покрасневшие глаза краем черной футболки.

— Знаешь, что больше всего меня раздражает? — спрашивает она. — В Хьюстоне я никогда не попадала в неприятности. Никогда. Я была зубрилой. Я была отличницей и состояла примерно в двадцати клубах. Я была даже в школьном совете учеников. Я нравилась учителям. Директор, черт возьми, обожал меня! — Люси активно жестикулирует, подчеркивая значимость своих слов.

— У вас был школьный совет учеников? — Мои глаза распахиваются от одной только мысли.

— Да! — говорит Люси полупечально, полусердито. Потом падает на кровать и сворачивается клубочком в углу. — Я знаю, что кажусь сильной девчонкой, которая борется за права и справедливость, но, честно, я просто хочу хорошо учиться и поступить в колледж. Я не хочу, чтобы это повлияло на поступление и стипендию.