Бунтарка - [45]

Но прямо сейчас зал старшей школы Ист Рокпорт Хай не кажется безопасным, особенно когда директор Уилсон стоит на сцене со скрещенными на груди руками и сжатыми губами.

— Заходите побыстрее, — приказывает он в микрофон.

— Что с нами будет? — спрашивает Люси и берет меня под руку. — Нам будут угрожать виселицей? Или сожжением на костре? Все идет к судам Салема над ведьмами. Запомни мои слова.

Клодия идет перед нами. Она оборачивается, на ее лице тревога.

— Он кажется рассерженным. Вы же не думаете, что они знают, кто прилепил наклейки?

— Мы не знаем, кто придумал эти наклейки, ты забыла? — говорит Люси. — Не волнуйся, Клодия.

— Но я, — голос Клодии опускается до еле слышного шепота, — я наклеила одну на шкафчик.

Люси обнимает Клодию за плечи.

— Клодия, — говорит она, — бьюсь об заклад, половина девушек в этой комнате приклеила наклейку на чей-то шкафчик. Я уверена, Уилсон просто спустит пар и ограничится предупреждением.

— Но что, если у них есть камеры? — волнуется Сара.

— У них нет, так что не беспокойся, — говорю я. Это я проверила, прежде чем раздавать первые экземпляры «Мокси». Ист Рокпорт Хай тратит деньги на футбол, а не на безопасность.

Я поддаюсь всеобщему волнению. Может, кто-то что-то и заметил. Может, кто-то узнал, что это я. Может, Фрэнк из «Копирки» — шпион директора Уилсона.

Перестань, Вив, это смешно.

Когда мы усаживаемся, я замечаю, что Эмма Джонсон идет по сцене и садится на пустое место рядом с директором Уилсоном. Ее руки сложены на коленях, тонкие пальцы сжимают карточки-шпаргалки. Она сидит, скрестив ноги, и смотрит на нас всех, словно надзиратель в женской тюрьме.

— Что она там делает? — спрашиваю я, но никто не успевает мне ответить, потому что директор Уилсон поднимает руки, требуя тишины.

— Дамы Ист Рокпорта, ваше внимание, — гавкает он, а мой живот сводит от звука его голоса. Его маленькие глаза-бусинки напоминают мне змею. Как и глаза его сына.

Мы ерзаем на своих местах. Наконец он снова начинает говорить.

— Девушки, сложно передать, как я разозлен и недоволен. На шкафчиках мальчиков висят наклейки, и есть свидетельства, что девочки приклеивают их на одежду. — Я удивлена, что он не упоминает свою машину. Надеюсь, что ему стыдно говорить об этом. — Порча школьной собственности должна прекратиться. Ваше плохое поведение должно прекратиться. Немедленно. Стоимость чистки шкафчиков от наклеек съест почти весь школьный бюджет, так что в результате вы сделаете хуже самим себе.

Думаю, бюджет футбольной команды останется нетронутым, но выражение лица директора Уилсона такое злое, а его голос такой строгий, что мне почти страшно думать о чем-то бунтарском, вдруг он прочитает мои мысли.

— Насколько я понимаю, клуб «Мокси» проводил продажу выпечки в столовой для женской футбольной команды, — продолжает он.

Мои щеки краснеют. Я смотрю на Люси. Именно ее имя стоит на бланке. Но она просто смотрит вперед с ледяным выражением лица.

— Сбор средств для спортивной команды — благородная цель и разрешен на территории школы, но теперь у меня нет другого выбора, как запретить дальнейшую деятельность клуба «Мокси», — говорит директор Уилсон. — Любая девушка, пойманная за порчей школьного имущества или использованием «Мокси» для других целей, будет немедленно отстранена от занятий. Поверьте, я добьюсь того, чтобы ее исключили.

Девушки начинают шептаться.

— Он правда может это сделать? — бормочет Сара.

Все мы знаем, что директор Уилсон может делать что хочет.

— Тем из вас, кто подает заявки в колледж, не нужно напоминать, какие будут последствия для вашего резюме. Ни одно учебное заведение не примет такую девушку.

Я думаю о деньгах на колледж, которые мама копит с моего детского сада. Помню годы, когда она работала в канун Рождества и брала двойные смены, чтобы отложить денег.

— И в завершение я бы хотел, чтобы вице-президент школы Эмма Джонсон сказала вам пару слов, — говорит директор Уилсон.

Тогда Эмма перебрасывает волосы через плечо и подходит к микрофону. Она смотрит на свои записи, а потом использует известный трюк публичного выступления: она разговаривает с нашими макушками, не устанавливая визуальный контакт ни с кем конкретно.

— Девочки, директор Уилсон попросил меня поговорить с вами сегодня о том, как важно быть леди, — начинает она мягким и ровным голосом. — Быть леди — значит уважать других людей и места, где мы бываем. Которые должны быть близки вашему сердцу, например наша школа. Ист Рокпорт Хай — наш дом, и мы должны относиться к ней как к дому. Поэтому я прошу вас, как девушка девушек, пожалуйста, прекратите этот бред с наклейками и помните, что нужно придерживаться стандартов техасской леди. — Она легонько кивает, делает шаг назад и садится. Раздаются слабые аплодисменты от группки девушек в первых рядах — подруг Эммы. Но больше всего мне хочется состроить гримасу. Видеть, как одна из нас работает на администрацию, отвратительно. Я даже почти сочувствую Эмме, но только почти.

Директор Уилсон снова подходит к микрофону.

— Я надеюсь, что вы услышите нас и воспримите мое предупреждение очень-очень серьезно, — говорит он. — Теперь вы свободны. Немедленно идите на первый урок.