Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [49]

— Кто? — спросил я.

Но собравшиеся на поляне люди могли бы не отвечать на мой вопрос — я сам увидел бегающие глаза парня лет тридцати. Он стрельнул по мне взглядом своих чёрных как бусинки глаз, из-под заплывших от побоев век, и тут же опустил взгляд в землю. Я понял — это был он, это он убил Машу… он, сука! Именно это лицо я видел во сне! Но почему… ведь во сне он бил ножом меня — а не Машу!..

— Давай, дружище, справедливость должно восторжествовать! — ободряюще кричали люди, собравшиеся вокруг нас.

Бандиты испуганно смотрели то на меня, то переводя взгляд на пистолет в моих руках.

— Кто? — вдруг неожиданно для себя самого, крикнул я, желая, чтоб убийца сам ответил мне.

Они молчали. Убийца понял, чего я хочу.

— Я! — наконец, тихо, не поднимая глаз, сознался он.

Повисла пауза, заполнившаяся тишиной леса. И вдруг губы бандита разжались, и он быстро затараторил:

— Не убивай! Я не причём — если не я, то другой бы сделал это! Виноват Крап, прошу, не стреляй! Мы вместе его достанем, я помогу тебе!

— Заткни парашу, ты, умри как мужик! — грубо перебил поток быстрой речи Фриц. — Убить беззащитную девушку ты не испугался, а самому умирать страшно? Если взялся убивать людей — то сам всегда должен быть готов к смерти!

— Вали обоих, Симак!!! — донеслись до меня слова, которые выкрикивал Борис.

Пистолет, зажатый в моей руке, наполнился свинцом. Он стал тяжёлым, и норовил опуститься в землю; переборов слабость, я поднял его, и направил ствол «Макара» на человека с глазами-бусами. На мушке, смотревшей точно промеж глаз бандита, был человек, убивший мою мечту, убивший мою жизнь. Вот почему во сне он вонзал нож именно в меня — только сейчас я почувствовал ту боль, от ножевых ранений, которые во сне бандит наносил в мою душу. Мушка дрожала, дрожь перешла от дула к руке, и разошлась по всему телу — но мне было плевать на это — главное, что вот сейчас, передо мною стоит тот самый человек! И сейчас я не промахнусь, как бы ни дрожала моя рука! На щеке его заросшего грубой щетиной лица, распухшего от побоев и посиневшего от ударов, я различил глубокие царапины, и стало ясно, что это Маша на память оставила их своему палачу — как знак для меня. Мне показалось, что сердце в этот момент перестало биться. Толпа притихла, будто бы перенимая моё состояние, мои чувства — толпа хотела насладиться каждым звуком, каждым вздохом, которые исходили от меня и от моего врага. Я слышал, как дышит он, убийца Маши, как он втягивает своим поганым носом воздух, как он живёт! Он, эта сука, всадил нож в мою мечту! Но я никогда не стрелял в людей! Прислушавшись к себе, я понял что палец, лежащий на скобе, онемел, и не слушается меня. Рукоять пистолета нагрелась, и теперь казалась мне обжигающе горячей.

Була стоял без движения, в его лицо смотрела сама смерть, второй раз за последние дни — но теперь всё было серьёзно — и он уже знал это! По телу волной прошёл холодок, и тупое предчувствие тревожной судорогой охватило его тело. Так уже было в его жизни, но в прошлый раз всё обошлось. Теперь не обойдётся — он знал это точно. Тут он заметил слева какое-то движение, что-то белое промелькнуло рядом — блик от хрома пистолета, который сжимает в руке этот парень? Он слегка повернул голову в сторону, в которой секунду назад он краем глаза уловил движение и увидел отца, стоявшего рядом с ним.

— За всё нужно платить, сынок, за всё! — донеслись до него слова, произнесённые голосом отца.

Он повернулся, чтоб посмотреть, видят ли его отца другие люди, собравшиеся здесь, в месте его казни. Но ни кто не обращал внимания на светлый силуэт человека, стоящего рядом с приговорённым к смерти бандитом.

— Оте… — вырвавшийся из его горла крик заглушил выстрел.

Эхо выстрела несколько раз отразилось от деревьев, окружающих поляну. Где-то в лесу вспорхнула и улетела в небо стая птиц, громко хлопая крыльями — встревоженная хлестким, как удар плетью, выстрелом.

Казалось, что Була видел, как вылетает из ствола и приближается к нему пуля. Вдруг всё резко стихло, свет померк, и он оказался в темноте. Он открыл глаза — поляна была пуста, над сочной травою тонким слоем стелился серый туман. Он зачем-то ощупал рукой своё повреждённое ухо — и удивился — оно было цело, и даже не болело. Лицо и тело не саднило от побоев, которые с самого утра наносили не разговорчивые и безжалостные солдаты. Оглянувшись, он увидел отца. Тот молча протянул сыну руку, сын, поколебавшись немного принял её, ощутил её тепло, и ведомый отцом пошёл в сторону темнеющего, застланного туманами и мхами, леса…

Сделав над собою усилие, я переборол слабость, и палец сам дёрнул курок. Хлопок, звонкий и хлёсткий. Я видел, как вылетела пуля, видел её короткий полёт, видел как она, пробив лоб, вошла прямо между глаз бандита. Видел его не естественно раскрывшиеся в этот миг глаза, в глубине которых таился животный ужас. Он упал, глаза его были открыты, в них угасала жизнь, словно прогоревшая в ночном небе искра от полыхающих в огне дров. Его рот тоже был открыт, мне показалось, что он что-то кричал, перед тем, как я спустил курок. Фриц забрал из моих рук едко пахнущее сгоревшим порохом и маслом оружие. Борис что-то восторженно кричал, подбежав к распластавшемуся на траве телу, он несколько раз плюнул в остывающее лицо. Я снова прислушался к своим чувствам, что изменилось во мне после отмщения убийце моей девушки? Ничего. Только пустота, словно вакуум вокруг меня, разрослась, становилась больше, затягивая в своё невидимое, мёртвое поле остатки чувств из моей души. Вот и нет больше этого бандита. Он ушёл — ушёл туда, откуда не возвращаются; быть может, там ему ещё воздастся за зло и смерть, которые он сеял на земле. Фриц протянул пистолет Борису. Тот на секунду замер, озадаченно посмотрел на меня, затем резко выхватил оружие из рук Фрица, направил его на второго бандита, который стоял отрешённо, смирившись с уготованной ему участью. Я отвернулся, за спиной грохнул выстрел, за ним ещё один, и ещё один. Левинц разрядил обойму «ПМа», стреляя в уже безжизненное тело. Наступила тишина. Казнь состоялась. И в ней мне была уготовлена роль палача. Зарычали моторы, тела убитых, как-то буднично, начали грузить в дорогой джип. Я подошёл к Серёге: