Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [47]

— Скорее всего, это была засада! — сказал Була Косте. — Они срисовали «хвост», позвонили своим подельникам, и заманили пацанов в капкан!

— Похоже на то! — согласился тот. — Но где тогда они сейчас? Про нас они знать не моги! Может быть, уехали дальше?!

Внезапно у Булы в груди бешено заколотилось сердце. В так его стуку вдалеке застучал двигатель приближающейся машины — света фар не было видно, и понять, откуда и куда едет машина, было не возможно!

— Костыль, стрёма! — крикнул он Сивому.

Они почти синхронно запрыгнули в джип, Костя воткнул заднюю скорость, и по привычке посмотрел назад. Лампы подсветки заднего хода осветили непонятно откуда взявшийся грузовик, стоявший сзади, метрах в двадцати от них. Это был «Газ-66», со светофильтрами на фарах, покрашенный темной краской. Сивый воткнул первую скорость, включил фары — они осветили точно такой же автомобиль, на другом конце поляны, так же преграждавший им путь вперёд. На машинах резко зажглись огни фар-искателей, направленные на «Лэнд-крузер». Первая мысль была резко выпрыгнуть из машины, дать очередь по фонарям и, перекатываясь уйти через лес. Була, одновременно с Костей, даже схватили автоматы — им одновременно пришла одна и та же мысль. Но в этот момент, внезапно, со всех сторон пронзая темень, их ослепили лучи множества лазерных целеуказателей. Раздался голос, усиливаемый через мегафон-громкоговоритель:

— Вы окружены! — при этих словах у Булы сжалось сердце.

«Всё кончено, нас окружил спецназ!» — пронеслось в голове у обоих бандитов.

Була грязно ругался, проклиная поисковиков, обманом заманили их в ловушку. Всё было кончено — Крапу без мазы тянуть за него лямку, он не отмажет его от прокурора. Сжав зубы, Була продолжал ругаться, а между тем, говорящий продолжал:

— Сдайте оружие, и вы останетесь живы! У нас приборы ночного видения, собаки, ваша машина так же под прицелом двух «РПГ»! — растягивал слова сухой голос, и казалось, что он на распев читает до боли надоевшие, изученные слова. — Сдавайтесь, бросайте оружие перед собой! Считаю до трёх, и мы открываем огонь на поражение! Раз! Два!

Сивый и Була, опять же не сговариваясь, бросили автоматы перед собой.

— Всё оружие! — продолжил казавшийся металлическим голос из мегафона.

— Сука, какой наблюдательный! — прошипел Сивый.

Була достал и бросил к автомату свой «Глок», крепящийся в наплечной кобуре, Сивый небрежно кинул «Беретту».

— Лицом к машине, руки за головы! — не унимался мегафон.

Сивый стоял вполоборота к Буле, чтоб не терять напарника из виду. Но владелец мегафона заметил это, и новая команда не заставила себя ждать:

— Жопой к лесу, тупой долбоёб! — неожиданно сорвался голос на крик. — Иначе продырявлю тебя, дичь паскудная!

Спецназ не спецназ, но это перебор! Спецназёры стараются обходиться без мата, по крайней мере, в момент задержания не орут матом в мегафоны. Это является одним из нарушений порядка связи, так же как и мат в эфире радиосвязи, упоминание воинских званий и фамилий, названий «н.п.». Начальство, которое всегда присутствует при крупных задержаниях, не погладит по головке за такие слова. Через секунду их повалили на землю, хорошенько утрамбовав прикладами и твёрдыми подошвами армейских ботинок.

— Лежать, гниды! — приговаривал человек в маске, грубым стальным голосом, стягивавший руки за спиной Сивого.

Их бросили в закрытый кузов «УАЗа», и долго везли куда-то. Затем бесцеремонно вытолкали, подгоняя ударами прикладов — поместили в холодную, бетонную комнату с железной дверью. Но на «КПЗ» это учреждение мало походило: стены с облупившейся от влажности краской, с проступившим грибком, забрызганные чем-то чёрным, похожим на свернувшуюся кровь; на полу — глиняного цвета вода. Пахнет кислятиной, грязью, и мочой. В углу стоит старое жестяное ведро, покрытое множеством вмятин, плесенью и чёрной ржавчиной. На изъеденном грибком потолке крепится зарешёченный плафон, покрытый слоем пыли. Внутри него что-то тёмное — скорее всего, это старые, высохшие мухи. Из-под этого плафона на комнату падает тусклый ржаво-жёлтый свет, который освещает лицо Сивого: нос его сломан, и заметно смещён в сторону; лицо заляпано почерневшей кровью и землёй. Ни нар, ни скамеек в помещении нет.

— Где мы? — спросил Була.

Сивый сплюнул кровавую, вязкую слюну, которая со смачным шлепком упала в жирную лужу на полу.

— Ф шопе! — сказал он, сплюнув ещё раз, и на этот раз вместе со слюной изо рта вылетели белые осколки зубов.

— Где мы! — повысив голос, с вызовом, вновь спросил Була.

Его тело мелко затряслось, словно от озноба. Несмотря на то, что в камере было действительно холодно, трясло Булу от другого: он понял, что это не изолятор временного содержания, и не камера предварительно заключения. Он понял, что те люди, которые пятнадцать минут назад прессовали непокорного Сивого, те люди — это не сотрудники государственных силовых ведомств. Острый ум подсказывал, что они зря поехали в этот проклятый лес за девяткой, которая ехала за копателями. Девятку — расстреляли. Копатели свернули сюда не просто так: тут находится ихняя «крыша». А следовательно, с них спросят и за хвоста, и вообще за жизнь. Сивый расколиться, — в том, что захватившие их люди умеют делать больно, Була не сомневался, — и сольёт его, сольёт с потрохами! И тогда будет беда, будет кровь и боль, будут слёзы и стоны. Он понял это только сейчас — это тупик, дорога его жизни оборвалась.