Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [166]

— Стреляй! — крикнул по внутренней связи Чех.

Но Андрей, держа этих людей на прицеле, просто не смог выстрелить в своих, в своих по духу! Он видел, как час назад, началась перестрелка в лагере — одни бандиты стреляли в других. Но он не участвовал в этом, и это его спасло — он, пилот и два Бугра — вот и все, кто остался после перестрелки в живых!

— Дави гашетку! — кричал Чех.

Увидев, что подчинённый не реагирует на его слова, Чех подхватил «Калаш», шатаясь, подошёл к Афганцу, и упёр ствол автомата ему в голову:

— Вали их! — заревел он.

Но в этот момент что-то переломилось в душе повидавшего жизни офицера. Перехватив левой рукой оружие противника, Афганец, что было сил, дёрнул руку вниз. Одновременно с этим он правой рукой схватил того за ткань камуфляжной куртки, и потянул на себя. Громыхнула очередь, пули пролетели в опасной близости от лица Андрея, обжигая лицо пороховым выхлопом. Он перевернул тело своего босса на бок, и протолкнул его за борт. Время замедлилось, все действия были осознанным; вот он уже видит, как Крап, с удивлённым лицом, медленно шевеля губами, тянется за своим оружием, вот он уже достал свой пистолет — а тело Чеха уже за бортом, но рука Андрея всё ещё держит его перехваченную и неестественно перекрученную руку. Ещё доля секунды, и дуло пистолета, в руках Крапа, поднимается на Андрея. Он резко опрокидывается, и его буквально вырывает из салона вертолёты весом Чеха, словно выброшенным якорем. Он краем уха слышит выстрелы, но его уши тут же закладывает от сильного шума ветра. Он летит, земля приближается медленно — под ним Чех с глазами полными ужаса, и с рукой, вывернутой на 360 градусов.

«Всё, нет у него больше руки!» — проносится какая-то несвоевременная мысль в опьянённой кислородом и адреналином голове.

* * *

— …Десять! — прохрипел громкоговоритель.

Но выстрелов не последовало. Борис закрыл глаза, и вжался в землю. Лечь на неё плашмя ему не давала крепкая рука, перехватившая его запястье. Второй рукой Егерь держал Винта, и он чувствовал, как обоих колотит сильная дрожь. Выстрелов не было, он видел, как стрелок оставил своё оружие, и через какое-то время увидел, как блеснуло вспышками выстрелов в салоне автоматное дуло. Потом случилось неожиданное: он увидел, как Чех вываливается из вертолета. Он увидел, как тот болтается под фюзеляжем, и пытается зацепиться за что-то ногами. Казалось, вертолет потерял управление, и его боком повело прямо на них. В этот момент Чех, вместе с кем-то ещё, вылетел из салона, Терех услышал приглушённые хлопки выстрелов. Земля содрогнулась, когда большой ком, вывалившийся из вертолёта, впечатался в траву. Стоящих людей обдало брызгами земли и слизи, мерзкий запах ударил в ноздри. Он почувствовал на лице горячую маску, растёкшуюся по нему. Протерев глаза от чужой крови, Егерь увидел кучу мяса и кишков, лопнувшую по швам ткань камуфлированной куртки. В этой мясной куче-моле он разглядел человека. Человек перевернулся, и встал на одно колено. Человек был жив, и только теперь Терех вспомнил, что падало два человека. Один был сверху, а снизу был Чех. Сам Чех, превратился в фарш, самортизировав своими внутренностям, тем самым он спас человека сверху себя. Выживший после падения был с ног до головы в крови, чёрных рваных кусках каких-то внутренних органов, в кишках. Он был живой. Видно, что ему тоже не сладко пришлось. Мужчина катался по земле, обхватив себя руками. Лица и одежды было не разглядеть, всё было перемазано и выглядело однородно.

— Неужели, Чеха скинул тот самый Афганец, о котором Егерь столько слышал? Неужели, именно он сейчас катается перед ним в кишках своего бывшего командира?

«Немец» дёрнулся в руке Егеря, и тот понял: это шанс! Нужно было как можно быстрее бежать отсюда, бежать в лес! Он ослабил хватку, и отпустил обе руки, которые до этого сжимал — у каждого теперь свой путь! Развернувшись к лесу, они услышали за спиной громкие выстрелы, земля перед ними вздыбилась, крошки её осыпали беглецов. Эта была отсекающая очередь, а значит, пулемётчик контролирует своё оружие и они у него на прицеле. Все трое резко остановились. За крупнокалиберным пулемётом сидел сам Крап, и даже отсюда была видна его хищная улыбка и хищный блеск в округлившихся глазах. Он притянут к себе громкоговоритель:

— Чё, думали фартануло? Болта вам — фартануло мне!

Он навёл закопченный ствол на группу. Шансов добежать до лесу у них не было.

— Вот теперь точно конец! — сам себе сказал Терех.

Он закрыл глаза — но не из-за того, что он боялся смотреть в этот закопченный «колодец смерти», из которого вот-вот должны была вырваться очередь. Он закрыл глаза лишь за тем, чтобы увидеть в последний раз лицо своей жены и дочери. Какой-то непонятный звук уловил Егерь. Что-то происходило, по ним до сих пор не стреляли! Он стоял, с закрытыми глазами, и ему показалось, что время остановилось совсем, что секунда превратилась в бесконечность, замерев тоненькой стрелкой на циферблате его командирских часов. И тогда он начал считать про себя, считать секунды, чтоб удостоверится, что ещё жив, что время ещё существует. Он открыл глаза, и увидел, что вертолёт как-то неуклюже пытается развернуться боком, но у него это получается слишком медленно, ведь прямо на него летит другой вертолёт, с торчащими стволами курсового крупнокалиберного пулемёта и подвесками ракет. Он посмотрел на Винта и пленника, взгляды обоих были устремлены к небу.