Бумеранг - [15]

Мы спустились на площадку для игры в крикет за бараками. По дороге Джо принялся с жаром объяснять мне технику метания бумеранга.

— Смотри внимательно, я захватываю конец лопасти правой рукой. Вторая лопасть направлена вперед и вверх. Изгиб обращен ко мне. Крутить, вертеть рукой не надо. Приметь какую-нибудь точку на земле ярдах в пятидесяти и бросай бумеранг так, как ты обычно бросаешь камень. А чтобы он вращался, не сжимай лопасть слишком крепко и в момент броска чуть дерни кистью.

Джо отклонился назад и легко, без видимых усилий метнул бумеранг. Он пролетел прямо метров пятьдесят, наклонился вправо, взметнулся на несколько метров вверх и стал забирать влево. Бумеранг вращался, словно пропеллер, но, присмотревшись, я увидел, что ось вращения проходит не через центр, как мне сперва показалось, а через конец лопасти. Три-четыре секунды, и бумеранг уже летит к нам жужжа. Джо отступил на шаг, вытянул обе руки в сторону, ладони хлопнули — и бумеранг пойман.

— Никогда не пытайся задержать бумеранг поднятой рукой, останешься без пальца, — предупредил Джо. — А когда ловишь его вот так, как я показал, никакой опасности. Конечно, следить надо внимательно, чтобы вовремя прихлопнуть бумеранг ладонями.

Джо еще раз метнул бумеранг так, что он задел листву деревьев на другом конце площадки. Я измерил расстояние шагами — почти девяносто метров! (Рекорд Австралии — сто пятьдесят метров с лишним.) Затем Джо вручил бумеранг мне. Я постарался не ударить лицом в грязь; бумеранг описал красивую петлю, но вернулся далеко от того места, где мы стояли. Я не сдавался, метал его снова и снова и наконец освоил технику настолько, что с трудом уклонялся от возвращающегося бумеранга.

— А это не так уж и трудно, — заметил я, когда мы вернулись в мастерскую.

— Конечно, — согласился Джо, — даже очень просто, если у тебя хороший бумеранг, с правильным изгибом. А вот как такой сделать, в этом-то и заключается мой маленький профессиональный секрет.

Оказалось, подобная мастерская есть еще у одного жителя резервации Лаперуза; во всем Новом Южном Уэльсе только он и Джо умели делать настоящие бумеранги.

— А чем занимается остальное население резерваций? — полюбопытствовал я.

— Берутся за любую случайную работу. А о настоящей работе нам и мечтать не приходится. Да, невесело быть чернокожим в Австралии. За нами признают только право плясать, метать бумеранги — словом, вести себя, как положено «настоящим аборигенам». А попытаешься устроиться по-человечески, жить среди белых, как белый, сразу на место поставят… Сколько раз я собирался переехать отсюда, но разве найдешь себе приличное жилье! Никто не согласится сдать хороший дом чернокожему.

В последующие недели я посетил много резерваций, побывал в трущобах, всюду говорил с аборигенами и всюду слышал одно и то же. Среди них редко попадались такие красноречивые, как Джо. Большинство угрюмо отмалчивалось, но вид их свидетельствовал о том, как худо им живется. Согласно последней переписи, в Новом Южном Уэльсе двенадцать тысяч человек, относимых к категории «туземцев», из них лишь немногим больше сотни чистокровные аборигены, у остальных более или менее европейские черты. Впрочем, австралийцы со всеми ними обращаются одинаково плохо.

Много резких слов написано о расовой дискриминации в Южной Африке и Америке. О горькой жизни австралийских аборигенов в Новом Южном Уэльсе (про другие штаты расскажу позже) известно поразительно мало. Объясняется это, по-видимому, тем, что они составляют здесь ничтожное меньшинство по сравнению с белыми, которых три с половиной миллиона. Кроме того, из двенадцати тысяч аборигенов пять упрятаны в резервации, куда доступ белым закрыт, а остальные семь тысяч разбросаны на огромной территории и поглощены большими городами. Еще одна причина: формально у «цветных» равные права с белыми. Единственное официальное ограничение — запрет посещать пивные и покупать вино. Белые австралийцы говорят, что это сделано ради блага самих же аборигенов.

Конечно, если сравнить с Южной Африкой, то может показаться, что это не так уж страшно. Однако стоит изучить вопрос поближе, как выясняется, что этот запрет — пережиток того времени, когда коренных жителей считали совершенно неправомочными, стоящими вне закона. Аборигенам закрыт доступ туда, где чаще всего собираются люди: пивные в Австралии — те же клубы. Это тем более унизительно для них, что запрет не распространяется на представителей других рас, приезжающих в страну. Так, среди первых иммигрантов были погонщики верблюдов афганцы, которые занимались переброской грузов во внутренние области Австралии. С ними австралийцы обращались, как с равными.

Рассказывают об аборигене, который решил показать всю нелепость дискриминации и оделся афганцем, обмотав голову полотенцем наподобие тюрбана; это позволило ему беспрепятственно заходить во все пивные.

Не будем, однако, долго задерживаться на факте, который в конечном счете не так уж и значителен, обратимся к куда более серьезным примерам. Дискриминация подстерегает аборигенов с малых лет. Дети, как правило, не могут рассчитывать на такое же образование, как белые. Учителя городских и сельских школ обычно отказываются принимать ребят коренных жителей, ссылаясь на то, что есть школы в резервациях (вернее, в некоторых из них). А если какой-нибудь учитель и пустит в класс детей аборигенов, белые родители тотчас запрещают своим детям ходить в одну школу с «негритятами». Вместо того чтобы поддержать учителя, органы народного образования в таких случаях обычно уступают родителям.