Бульварный роман. Исповедь алкоголика - [2]

Молитвы мне уже не помогают,

Ажно таблетки не оберегают.

VI

Ажно таблетки не оберегают.

Я, бедная, не различу ночь-день.

Сдвигаю стиркой крышу набекрень,

Вот нервы по чуть-чуть и остывают.

Мужчина снится с крылышками. Знает

Жизнь. Да из роз мне стелит (без затей)

Дороженьку. По ходу начинает

Ся «Праздник» (хвать тампон!). Ну. Без детей.[1]

Спать дальше. Снится сон – иду по тропке

Сквозь дождь и осень. Все в сырой листве.

Я в пруд смотрюсь и – там уж иней хрупкий

Пробился в рыжей хне на голове!

И нечто смутно веет в нос – зимой.

Все ж без тебя спокойней, милый мой.

VII

Все ж без тебя спокойней, милый мой.

Зима и поле. Подзамерзла слякоть:

Скольжу по льду. Боюсь ступать, полой

Играет ветер. Собралась заплакать…

Зачем здесь ты-то? Вот нахал бухой!

И почему в ногах застигла слабость?

Чарльстону врезали. Хам, взял рукой,

Схватил за талию. Мороз. Взорвалась.

Снег – простынь – зарычала белизной,

Слезает рыжесть – на кудрях седины,

И я соединяюся с землей

(Из-за тебя я строчку пропустила).

Поземка убирается, сияет.

Ай, что-то страшно сердце нарывает.

VIII

Ай, что-то страшно сердце нарывает.

Рвет пузо ритм биения земли.

Так все же роды. Схватки наступают.

И рада б в рай, ан грех ярчей сопли.

Страданье клапан сердца открывает.

Взгляд рябью смят. Березы процвели

В мозгах да с шумом, кудри их сплетает

У неба ветер, жарко высь звенит,

Стон горести земли трясет глубины,

Себя осознаю я рощей …Вдруг —

(Какой-то странный знак библейских мук)

Что родила? А гроздия рябины.

Зачем-то ягоды рожаю я.

Чем ты, каз-зел, осеменил меня?

IX

Чем ты, каз-зел, осеменил меня?

Где дети? Между ног ползут растенья…

Горячей липы треснула кора,

Бессчетны корни, полные гниенья,

И дико больно. Вод отходит грязь,

И новые ползут. И гуще тени,

И все темней, и, в схватках изнурясь

(Я слышу, что уж птиц выходит пенье),

Слова забыла. Только ты – свинья!

Бурлят, взмывая гейзерами, слезы.

Нет средств! Ты, жопа! Схватки из меня

Купюры пригоршнями мечут в воздух,

Зелеными страдаю доллара́ми.

И родов не прервешь при всем старанье.

X

И родов не прервешь при всем старанье,

И продолжать не слишком ли: все вновь

«Поплачь», – шепчу себе, а с тем рыданьем

Вдруг слезно выливаю лимфу, кровь.

Куда ведет людей роман недальний!..

Расплата некрасива за любовь.

Пусть выдует мне Пушкин гроб хрустальный!..

Разбит гроб серых трелью соловьев,

Вновь Елисея бравая рука!..

Но почему я скалы, облака,

Луну рожаю! Смерть зову: Родная!

Отремонтируй гроб. Дай, ледяная,

Коснусь руки – чтоб боль ушла моя.

Ты врал мне, дрянь, что можешь все, творя.

XI

Ты врал мне, дрянь, что можешь все, творя,

И так ты воплотил ума созданья.

Ведь на детишек выдано страданье,

Понятно, им-то надо бытия,

Ну а при чем твои воспоминанья,

Которые вылазят из меня,

На два куска чуть не разъединя?

(Но как подонком гадко скрыта тайна!)

Мне б знать, с чего тебя ко мне влечет…

Вовсю награждено мне ожиданье:

«Ваш нежный рот – сплошное целованье».

На что теперь сдался ваш нежный рот!

Чего оно дало? Вагон страданий?

Ты гаже сам твоих дурных мечтаний.

XII

Ты гаже сам твоих дурных мечтаний!

В тюрьму б тебя тогда, обманщик злой,

Когда меня напичкал ты красой

Какой-то там «гормонии». Крылами

Пускай оно махает над тобой,

Живи с ним сам: с восторгом и слезами,

А мне не суй в мой нос. Пшел вон с мольбой,

Сам жуй, один, «соленой влаги пламя».

Не быть тебе, дурак, моей судьбой,

Простись со мной рожденными полями,

Горами всякими и небесами.

Не покажу тебе детей. Не пой!

Прими за всё проклятия чуму:

Будь импотент. Сокройся, хер, – в дыму!

XIII

Будь импотент. Сокройся, хрен, – в дыму!

Так свечка жадно мотылька сжигает.

Круг равнодушных звезд с высот мигает

На горсть золы, что нынче дом ему.

Свеча золы горушку озаряет.

Меня наполнил нищий, как суму.

Все сделал, так пускай он умирает.

Понюхав кукиш, понял, почему

Печально крылышек в стенах круженье,

Когда не свет – лишь свечки блеск и мрак.

Кто от свечи захочет постиженья,

Тот света уж не взвидит… Но никак

Не успокоюсь… Слезы – вы к чему?

Не я ж причина горю своему!

XIV

Не я ж причина горю своему!

Не стану слушать ни стихотворенья!

Пошло оно – вонючее прозренье,

Не годное ни мне, и никому!

И вот теперь, навек прервав мученья,

Я поживать начну в своем дому.

Тю-тю! Конец злодею моему!

Аллес! Но отчего-то сожаленья.

Рифмуется, он врал, – «покой» с «тоской».

В окне я вижу: старых лип одежда

Промокла. Враки! Синь небес безбрежна.

Глазам не верю. Ясно. Грунт сухой.

…………………………………………………

Дурак! Вот ты ушел – и дождь рекой.

* М *

Дурак ты! Вот пропал – и дождь рекой.

И смех, и грех, и на тебе – светает.

Беременна в горячий час ночной!

И шум и гром – и небо полыхает.

Скотина! Я одна с моей бедой!

Ажно таблетки не оберегают.

Все ж без тебя спокойней, милый мой.

Ай, что-то страшно сердце нарывает.

Чем ты, каз-зел, осеменил меня?

И родов не прервешь при всем старанье.

Ты врал мне, дрянь, что можешь все, творя.

Ты гаже сам твоих дурных мечтаний!

Будь импотент. Сокройся, хер, – в дыму!

Не я ж причина горю своему!

Жанр

Желтый, в дешевом издании,

Будто я вижу роман…

Даже прочел бы название,

Если б не этот туман.

И. Анненский.

I

Смотри, на столе очень разные

(лишь мною в едино увязаны)

Мартини и пачка «Житан»,

Как будто два чувства к двум Женщинам,

(да только в размере уменьшенном)