Бульвар - [37]
Я уже давно не бывал ни в кафе, ни в ресторанах. Хотя раньше, в студенчестве, любил в них посидеть, послушать музыку, потанцевать с незнакомкой. Одним словом, «побалдеть». Обычно мы ходили в ресторан «Лето». Сбрасывались по пять рублей, и это даже было слишком. Этот ресторан мы выбрали из-за его оркестра. Репертуар его состоял в основном из блюзов и медленных мелодий, которые нам очень нравились. Да и сам ресторан был очень уютным, чистым и даже немного интимным. Другие рестораны, которые мы знали, были похожи на стадион: большие, шумные, бездушные, с музыкой, от которой уши закладывало. Наше «Лето» было настоящим летом: ласковым, уютным, теплым. Все было знакомо, как дома. Можно было действительно расслабиться и не бояться, что тебе может кто-то нахамить, испортить праздник. «Лето» — это был праздник души, праздник созревания, первых самостоятельных шагов, которые мы делали, оторвавшись от родительской опеки. Это был наш выбор. Спасибо тебе, «Лето», за все.
Кафе, в котором сейчас мы сидели со Светой, было небольшим, но в нем очень уж отдавало казенщиной. Вроде и тихое, и музыка уши не закладывает, а какое-то холодное, неуютное. Только мерцающий огонек нашей свечки скрадывал это грустное безразличие.
Мы пили не спеша, смакуя (текила начинала мне нравиться все больше), заглядывая друг другу в глаза. Наш разговор был ни о чем. Никаких вопросов и ответов, никаких решений насущных проблем и обсуждений серьезных тем.
Пили, закусывали, говорили, смеялись.
Горела свеча.
Мы медленно отделялись от всех. Плыли на свой маленький островок, на котором кроме нас никого не существовало. Наша музыка звучала в нас самих и именно такая, которую мы хотели слышать.
Пути Господни неисповедимы. Тем и велик Он, равных себе не зная. Ведь если знать все наперед, умереть можно. Никакой жизненный поворот ни будет тебе загадкой и неожиданностью, ни открытием, ни радостью, ни болью. И не станет перед тобой вечный вопрос, вопрос жизни и смерти. Будешь течь, как вода из крана: ровно, тихо.
Я уже даже был рад, что Света вытянула меня в кафе. Дома — это дома. А тут совсем другая обстановка.
Тут за наш стол, рассчитанный на двоих, подставив стул, без разрешения, подсел парень Светиных лет. Короткая стрижка, цветная рубашка навыпуск, на среднем пальце левой руки серебряная печатка. Лицо вытянутое, худое, с небольшими глазами желтого цвета. Под носом светлый редкий пушок, который прикрывал заячью губу, когда он говорил, губа оголяла зубы.
— Здорово, Муха! — поздоровался незнакомец
— Привет, — немного напряженно сказала Света.
— Что-то ты совсем пропала, не купила ли случайно новое рабочее место?
— Это мое дело, — был резкий Светин ответ.
— Не скажи, не скажи, это как посмотреть, — сверкая глазами, сказал парень.
— А как посмотреть? — насторожилась Света.
— Долг за тобой.
— Какой долг? За что? Я же за все с вами рассчиталась, — уже немного паникуя, говорила Света.
— Нет, не за все, мы тут недавно помозговали, сделали перерасчет и получилась тонкая арифметика: с тебя еще триста долларов, и можешь садиться на любое говно, Мушка.
— Триста долларов?! Да за что? — воскликнула Света.
— За бывшее место работы, — сухо и жестко ответила заячья губа.
Я понял, что мое время настало. Тянуть дальше было бы не по-джентльменски. Эта разрисованная, обскобленная, недопеченная вошь, выражаясь блатным языком, надоела. Чувствуя себя безнаказанным, он нагло хамил, отравляя живой воздух грязью и гнилью. Меня он не замечал, я не существовал для него. Даже обидно становилось, хотя, что там обидно, зубы начинали стучать. Сдерживался, как мог.
— Молодой человек, во-первых, вы не попросили разрешения присесть за наш столик, а во-вторых, будьте любезны, оставьте нас, — тихо и почти спокойно сказал я.
— Ой-ой, — воскликнула губа. — Я думал, это памятник, а это живой человек. Здравствуй, живой человек!
— Здравствуй и до свидания! — так же тихо сказал я.
— Почему до свидания, мы еще даже не познакомились, — весело сказал губа. — Муха, это что, твой дедуля? А ты ничего про него не рассказывала. Ты все говорила, что сирота. Мы тебе из-за этого скидку делали, а выходит, обманывала нас.
Ах, как мне хотелось рвануть его на себя, кулаком заехать в его заячью губу, потом бросить на пол — топтать до животного страха этих желтых собачьих глаз.
— А может, дедуля заплатит твой долг? Мы не против. Для него, я думаю, триста долларов — мелочь, — не успокаивался парниша.
— Заплачу, внучек, заплачу, сейчас получишь, — и мои два пальца правой руки, как тиски, прищемили ему нос. Он заскулил тонким жалостливым звуком, на высокой ноте.
Не отпуская его, я поднимал его на ноги, и он ухватился худыми ручками за мою руку, со стоном тянулся вверх. Пырская слюной, губа кричал:
— Отпусти, сука, больно, отпусти! — и поскольку пальцы я не разжимал, продолжал скулить на высокой ноте.
Возле нашего столика появился человек со здоровой и толстой шеей в черном пиджаке и красной бабочке на белой рубашке.
— Какие проблемы? — спокойно и уверенно спросил он.
Я расслабил пальцы, а парниша двумя руками прикрыл свой нос. И так быстро, будто боялся, что я его опять прищемлю. Он хотел рвануть в сторону, но громила, положив на его худое плечо широкую ладонь, остановил.
В книгу вошли повести и рассказы о Великой Отечественной войне, о том, как сложились судьбы героев в мирное время. Автор рассказывает о битве под Москвой, обороне Таллина, о боях на Карельском перешейке.
Девятнадцатилетний Фёдор Кумарин живёт в небольшом сибирском городке. Он учится в провинциальном университете, страдает бессонницей, медленно теряет интерес к жизни. Фёдор думает, что вокруг него и в нём самом существует лишь пустота. Он кажется себе ребёнком, который никак не может повзрослеть, живёт в выдуманном мире и боится из него выходить. Но вдруг в жизни Фёдора появляется девушка Алиса, способная спасти его от пустоты и безумия.
В повести «Ана Ананас» показан Гамбург, каким я его запомнил лучше всего. Я увидел Репербан задолго до того, как там появились кофейни и бургер-кинги. Девочка, которую зовут Ана Ананас, существует на самом деле. Сейчас ей должно быть около тридцати, она работает в службе для бездомных. Она часто жалуется, что мифы старого Гамбурга портятся, как открытая банка селёдки. Хотя нынешний Репербан мало чем отличается от старого. Дети по-прежнему продают «хашиш», а Бармалеи курят табак со смородиной.
Учительница английского языка приехала в США и случайно вышла замуж за три недели. Неунывающая Зоя весело рассказывает о тех трудностях и приключениях, что ей пришлось пережить в Америке. Заодно с рассказами подучите некоторые слова и выражения, которые автор узнала уже в Калифорнии. Книга читается на одном дыхании. «Как с подружкой поговорила» – написала работница Минского центра по иммиграции о книге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…