Бульвар - [38]

— Так в чем дело? — еще раз повторил он.

— Все нормально, командир, просто внучек лю­бит поиграть в ладушки. Мы поиграли — он проиг­рал. А проигравшего водят за нос. Вот я и поводил его немного.

— Да? — с усмешкой глянул на губу громила.

— Ага, — все еще прикрывая руками нос, согласно кивнул парниша.

— Иди, — легко подтолкнул его громила.

— Прошу прошения, отдыхайте, приятного вечера, — сказал громила и ушел.

Вечер перестал быть приятным. Света напряженно и тихо сидела за столиком, отрешенно колупая вилкой отбивную. Левой рукой она подпирала голову, не поднимая на меня глаз.

Белые распущенные волосы закрывали ее лицо. Стыдно ей было за все, что произошло. Стыдно и больно, что я стал свидетелем этого унижения.

Удивительно, но мне было приятно смотреть на Светины страдания. Света предложила пойти домой, и я рассчитался с официантом.

Шли пешком, так захотела Света. Да и недалеко было.

Света шла не спеша, вся в своих мыслях, и я не мешал ей. Никаких попыток поднять ей настроение не делал. Думаю, что правильно. Нужно время, самое обычное, чтобы отошло, стерлось все плохое и неприятное.

Дома Света приняла душ и оттуда вышла поч­ти с тем же настроением, с каким явилась сегодня ко мне. Я дал ей свою чистую рубашку, и она утонула в ней. Сам переоделся в шорты и легкую маечку. Мой сервированный стол ждал нас, и мы продолжили отмечать Светин день рождения. У меня нашлась свечка, зажгли ее, и больше никакого другого света. Его и не нужно было. Хорошо и уютно было в комна­те. Шум с улицы почти не доносился.

Все будто самое простое и обычное: свеча, шампанское, женщина. Но за всем этим одно вечно желанное: спокойствие.

С каким-то удивительным чувством я словил себя на мысли (и это уже во второй раз), что Света мне кого-то напоминает, что я знал ее раньше, еще до того, как мы встретились. И походка, и облик, и манера разговаривать показались мне знакомыми. Даже то, как она выходила из душа, смыв с себя французскую парфюмерию, и когда мы начинали за­ниматься любовью, — до пота, до крови на губах, — глубоким воспоминанием чего-то далекого, хорошо знакомого прорезалось в моем сознании.

Непонятность этого чувства меня совсем не сму­щала. Было даже приятно; ведь если человек нравится, то в нем все кажется тебе дорогим и знакомым. Наконец вспомнил такие минуты (а они бывают, на­верное, у каждого), когда впервые посещаешь те или иные места и кажется, что ты тут уже был когда-то, многие детали тебе знакомы. Бывает, что-то впервые происходит с нами в нашей жизни, даже самое обычное событие, и мы предугадываем его исход. И он сбывается. Так и мои чувства по отношению к Свете можно просто и легко объяснить.

— Иди ко мне, — тихо позвала Света.

Как крыло бабочки, трепетало пламя свечи. Иног­да испуганно и тонко, будто задыхаясь, готовое вот-вот умереть, а временами тянулось высоко и плав­но, бросая свой свет широким разливом, уверенно утверждая радость существования. В какой-то мо­мент, совсем растопив свечу, в последний раз при­поднялось, отчаянно дернуло своим красным кры­лом и, выдохнув, медленно ушло в небытие. Стало темно... и тихо-тихо.

***

Смешно, но тут правда такая, что и не смешно совсем. Если бы сказал, что выдумал, то было бы банально и примитивно. А можно было бы про это рассказать как анекдот, для смеха. Но все-таки, мне кажется, что-то есть в этом не совсем нормальное...

Так вот, в последнее время ко мне стали проявлять нездоровый интерес собаки. Кто из нормальных людей может назвать нормальным проявление интереса к себе чуть ли не каждой чужой псины? Разве что идиот. А я им пока себя не считаю. При моем появлении в последнее время все собаки как с цепи срываются: стоит только пройти рядом — гав да гав, в самое лицо. Ладно если бы какие-нибудь большие, овчарка или бульдог, например, а то так­са, болонка, пудель — кукольный лев, туда же но­ровят. Как увидят меня, начинают надрывать свои пискливые связки, и фокстерьер аж заходится от злости при моем появлении, будто я ему на яйца наступил. А однажды чуть не обомлел от удивле­ния: проходил мимо двух молодых девушек, кото­рые мирно обсуждали свои женские проблемы, как вдруг от них откатились два маленьких, я бы даже сказал малюсеньких клубочка, как те мыши, не больше, и с таким ультрафиолетовым лаем броси­лись на меня, что уши заложило. Ну, это же ненор­мально! Раньше ведь все было как нужно: и рядом медленно проходил, и, бывало, пробегал, что очень опасно, ибо собаки часто бросаются именно на бегу­щих людей — все было хорошо. А тут на тебе. Мо­жет, во мне что-то звериное проснулось? А почему бы и нет? Может, в моем организме что-то произош­ло такое, что нарушило жизненный ход всех орга­нов. Настал полный кавардак и разлад. А значит, и дух не тот, и запах не тот, и энергетика от меня злая исходит. А может, я вообще уже на четырех лапах хожу, но этого не замечаю, как и все люди. Только собаки не утратили способность видеть и чувство­вать мои перемены. А они, несомненно, произошли. И обратиться за помощью — не к кому. Одна надеж­да — время...

***

Через несколько дней я пригласил Свету в театр на спектакль «Лорд Фаунтлярой». Для меня было неожиданным то, что я волновался, выходя на сцену. Обычно это чувство у меня проходит почти сразу после премьеры. А тут я волновался. Самое настоящее волнение било по нервам.