Бульвар Постышева - [16]
— Какую херню ты куришь. — Архип взял сигаретку.
— Плису подрезали.
— В смысле?
— Да, так — легонько. Только что встретил. Перевязанный, из травмпункта идет. Улыбается. Полтинник занял на лекарства. Тут же в ларек зашел.
— Жить будет?
— Куда он, нахер, денется? Он нас с тобой ещё переживет. Ты-то что, свинья, опять поскудил?
— Маленько есть. Маленько было. Ещё не отошел от вдохновения. Может, ты свалишь, а?
— Не гуди! Сейчас уйду, — Покуль достал деньги. — Это — за вчерашнее.
— Вяжи, а? Дрюля? Ты, что — дома не ночевал?
— На дачу уехал.
— Ты же домой пошел.
— Пошел. Поругались! — Покуль махнул рукой. — На дачу уехал. На «Мерсе» какие-то парни до дачи подвезли. Всю дорогу себе и мне мозги пилили о каких-то машинах: какая круче, какая приемистей, какая-раскакая. Заколебали… «Мерин» у них, конечно, ещё новенький, блестящий, ещё краской внутри пахнет. Я устал, голова разболелась, и я им говорю: «Можно я здесь нацарапаю ключиком: «Цой Жив!»?» Сначала они не врубились, потом рассмеялись, потом мы скорефанелись и до дачи доехали быстро. Правда, пока шел к даче, промок, как собака. Дождина-то какой был!.. — Андрей увидел в глазах Архипа полную безучастность, понял, что зря он всё это здесь гонит, и спросил: — А ты с кем?
— С Юлей.
— Всё-таки ты — свинья!
Архип вздохнул, сделал паузу, указывая глазами на дверь соседней комнаты, и в конечном итоге очень культурно попросил: — Сваливай быстрее, а?
— Всё, всё я пошел, — Покуль встал, покопался в кармане и кинул на стол мокрый пятихатник. — Это вам на гандоны.
— Спасибо, ханыга.
— Не за что! — и по-дружески прильнув потным лбом к голове Архипа, взяв его за затылок холодной рукой, Покуль добавил: — Гаденыш ты!
— Ещё какой! — ответил Архип, настойчиво направляя Покуля к выходу.
Всё! — наконец-то скрипнули двери, Покуль съебался.
Заспанная Юля появилась в полотенце:
— Привет.
— Привет, — ответил Архип.
Она классно смотрелась.
— Я в ванну. Ты не против?
— Нет.
Щелкнул выключатель. Закрылась дверь в ванной. Зашумела вода.
Архип пожалел, что не сходил первым. Пришлось отливать в раковину на кухне.
«Прав Покуль — я полная свинья!» — открыв воду, он ополоснул раковину.
Воскресенье же. Завалившись на диван, отыскав пульт, он включил телевизор. На экране кто-то кого-то ловил. И так на всех каналах. Достали! Архип выключил телик. Почти тишина. Лишь в ванной шумела вода. Да на улице ветер шелестел листьями. Но в комнате было приятно прохладно. И полный упадок сил. Хорошо побесились! Что дальше?
В таком состоянии лучше не думать, что дальше. Сейчас она выйдет, и всё примет логичный оборот. Архип, закрыв глаза, глубоко дышал. Сколько раз приходили такие дни? Сколько раз такие дни приходили и не забывались, а лишь затаивались где-то в глубине памяти, чтобы потом опять всплыть в похожем состоянии? И чем больше живешь, тем больше накапливаешь таких дней, такого состояния, тем больше, когда оно придет — оно уже не напрягает, не пугает, не тупит. С опытом, когда знаешь, что всё равно ничего плохого не произойдет, даже если вы вчера побесились, начинаешь ловить какой-то кайф от таких «приходов». Вот так, наверное, становятся алкоголиками: напился, натворил черте-чё, а ничего плохого не произошло. Значит, можно так жить. А Архип был против такого поворота событий! Он считал себя выше, чем вся эта каша, и всегда обещал сам себе: надо бросить курить, отказаться от пива, плюнуть на девок, найти свое место под солнцем и начать жить нормально. А то пропадешь, будешь водку закусывать дикою грушей и сдохнешь в траве Родников. «Всё! В понедельник бросаю курить!» А девочка так ниху… хры, хорошая девочка, правда? Да что ты — прилипло. Поэзия чёрной строфы. Завязывай Архип! Вот, зачем ты произносишь: «Закусывать дикоЮ грушей», «В траве Родников»? Очнись, всё позади, скажи просто: «Закусывать грушей», «На Родниках, в траве!», и тебе — полегчает! Цыганская, ты, душонка! Нагулялся твой медвежонок? По-моему, даже, с лихвой. Опять? Пропусти слово «даже». Хрен с ним! Пропускаю! Давай, выходи! Я задолбался здесь валяться и мерзнуть! Скотина? Согласен, — скотина! Послушай, ты можешь хоть раз не выдумывать?… И что ты бурчишь сам с собою?…
Юлька (теперь она стала Юлькой) вышла из ванной в его вчерашней майке одетой на голое тело. Подошла к дивану, на котором в одних трусах валялся Архип, не втягивая живот, со своей долбанной колобудой полупротрезвевших мыслей и ощущений, и присела на край. Он открыл глаза. Сквозь майку так маняще выделялись соски, заманчиво белели ножки, блестели мокрые волосы, с балкона дул ласковый ветер, что он не сдержался и потрогал пальцами ближайшую классную грудь. Приятно, до смерти!
— Ну, как ты? Хреново? — спросила она и погладила его по голове.
Ё-моё! Девочки восемнадцать лет — в дочки годится. Чего бы там понимала? А спрашивает, как мама. И от этого становится жалко себя. За то, что ты такой мелкий, ничтожный, пропитый, без работы, без денег, без будущего, бестолковый здоровый мужик, и всё, на что у тебя хватает мозгов, так это заволочь такую девку в постель! Тебе, — ровесниц мало? Ровесницы — дуры, жирные твари, старые суки! А эти? Что — лучше? Сексотки, секлявки, мандюшки, сосульки, кобылы, уродки — бля, всех ненавижу! Порвал бы всех, нахер! Твари! Чё вам всем надо?! «Официантка!» Убил бы, бль, суку! «Ну, как так возможно?» Зла не хватает!..
Пятая книга иркутского писателя, жанр которого нелегко определить. И не мудрено, так как, сам автор постоянно утверждает, что «жизнь скоротечна и склеена из различных сюжетов, значения которых порой непонятны, порой не поняты», и добавляет в этом произведении: «Осторожно! Не причините вреда тому, что вы видите – вы-то отвернетесь, а как быть ему?!.. Это так же касается и снов!».
Как выглядит Тайна? Где находится это сакральное место, хранящее Тайну?Эта книга — отчёт о путешествии к истокам великой сибирской реки. И отчёт остался бы просто описанием похода, если бы проходил через любое другое место. Только не через мыс Рытый. Смертельные обереги мыса преследуют путешественников. Предсказание сбывается. Быть может, не стоило туда ходить? А может не стоит об этом читать?..
Настоящая книга состоит, казалось бы, из двух абсолютно разных частей. Но лишь, дочитав до последней страницы, понимаешь, что это единое целое. Оригинальный авторский текст и орфография приводятся без изменений, что дает читателю возможность самому судить о прочитанном без помощи и фильтра редакторов. Автор утверждает, что в жизни всё гораздо жёстче, и ему приходилось в некоторых случаях останавливать себя и кое-где сглаживать углы. Что из этого получилось — судите сами.
В 1992 году, впервые в истории освоения Байкала, двое молодых людей – врач Иркутского областного врачебно-физкультурного диспансера и автор этой книги – совершили 73-дневный марафон длиною в 2000 километров, пешком обойдя Озеро. В основу книги лег дневник перехода, в котором отражен каждый день пути, по-своему необычный и неожиданный.Выпавшие на долю первопроходцев трудности и препятствия, риск и неожиданные встречи, суровость сибирской тайги, преодоление личных слабостей, переоценка жизни, рассказ о дружбе, благодарность богам и простым людям, увиденные яркие краски природы – это и многое другое с чувством юмора, самокритики и легкого сарказма излагает в своем повествовании автор.
Книга о геополитике, ее влиянии на историю и сегодняшнем месте Украины на мировой геополитической карте. Из-за накала политической ситуации в Украине задачей моего краткого опуса является лишь стремление к развитию понимания геополитических процессов, влияющих на современную Украину, и не более. Данная брошюра переделана мною из глав книги, издание которой в данный момент считаю бессмысленным и вредным. Прошу памятовать, что текст отображает только субъективный взгляд, одно из многих мнений о геополитическом развитии мира и географическом месте территорий Украины.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.