Бульвар Ностальгия - [24]
Плазе-отель Г. Хорошевского. К ним прилагалось и леденящее душу фото.
Дальше шло пространное рассуждение о необходимости пересмотра правил
дорожного движения.
Известный пианист Harry Best, говорилось в заключении, в память о погибшем
даст серию благотворительных концертов, деньги с которых пойдут на
переоборудование городских автобусных остановок».
Сцепщик времен
Леонид Александрович с короткой и острой, как бритва, фамилией Чик -
мой не то чтобы друг, но и не так чтобы шапочный знакомый. Фамилия у
Леонида Александровича короткая, а сам он, напротив, длинный и тонкий,
словно ученический циркуль.
Л.А. Чик носит окладистую бороду, косматые усы и длинные волосы, отчего в
его внешности есть нечто дворницкое.
Обстановка в квартире Леонида Александровича, как и его одежда, носит на
себе отпечаток давней поры психоделических экспериментов и эстетического
мейнстрима.
На стенах развешаны плакаты известных деятелей андеграунда: Бойса,
Уорхола… На столиках– безделушки музыкальных кумиров: фарфорового Боба
Дилана, Фрэнка Заппа… По углам расставлены электроакустические гитары, на
которых Леонид Александрович ежедневно музицирует. Инструментом он
владеет так себе, но, как говорится, пусть уж лучше «лабает», чем промышляет
– в том смысле, что не ворует.
Хотя, между нами говоря, Л.А. Чик балуется и последним. Не так чтобы очень,
но…
Ну вот, скажем, приходит Леонид Александрович в антикварный магазин с
пустяшной долларовой куколкой, а выходит с приглянувшимся фарфоровым
идолом рока.
Эту акцию он именует уклончивым термином «одолжиться».
Приблизительно таким же манером Леонид Александрович обретает и свой
гардероб.
Заходит в примерочную кабинку, положим, в копеечном тряпье, а выходит из
нее в коллекционных джинсах (пошива 1971 г) «Super Rifle».
Сию операцию Л.А. Чик называет обтекаемой дефиницией «натуральный
обмен».
Шиковские гитары – также плод его хитроумных шашней-машней. Здесь
корпус «скоммуниздит». Там колки открутит. Тут звукосниматель свинтит…
Леонида Александровича как-то даже задержал магазинный секьюрити,
полиция составила протокол и передала дело в суд.
На процессе Л. А. Чик свое последнее слово превратил в обвинительную речь.
Он говорил о материальности и бездуховности, потере корней и
сопричастности бытию, однако, после заявления: – «Я сцепщик времен…»,
которое переводчик интерпретировал как «сводник» – судья тотчас же
остановил заседание и приговорил Л.А. Чика к общественно-полезным работам
сроком на шесть месяцев, а городской еженедельник разразился фельетоном
«Срам эмиграции».
С тех пор некоторые горожане называют Леонида Александровича не иначе как
ворюгой.
Городская богема, напротив, именует Л.А. Чика ходячим сюжетом, но я так
никогда и не видел ни одного его портрета, ни одного фильма о его
благородной роли «сцепщика времен», не читал ни одного очерка о нем – за
исключением упомянутого фельетона «Срам эмиграции».
Однажды, будучи замученным творческой импотенцией и кризисом
среднего возраста, пошел и я в поисках сюжета к Л. А. Чику.
Леонид Александрович, узнав, что я собираюсь написать о нем рассказ, тотчас
же, не дав мне толком раздеться, принялся знакомить меня со своей
фарфоровой коллекцией. Затем веером раскинул передо мной пожелтевшие
журнальные листы «Пентхауза» (времен разгула сексуальной революции) и
ознакомил с портретами идейных вождей андеграунда. Он засыпал меня
фактами и аргументами. Замучил числами, цитатами, авторами и
концептуальными альбомами.
Я внимательно слушал, умно морщил лоб и многозначительно качал головой -
хотя ничегошеньки во всем этом не смыслил.
– Вы, я замечаю, человек, тонко ощущающий суть дела, – изрек Л.А. Чик в
конце лекции, – вследствие этого я покажу вам святая святых моей коллекции.
Редко какой глаз удостаивается такой роскоши. Смотрите!
И Леонид Александрович распахнул створки громоздкого шкафа. Солнечный
луч прилег на аккуратно сложенные на полках воняющие нафталином вещи. На
фоне общего бардака, царившего в квартире (болтающиеся грязные шторы,
поломанные гарбичные стулья, перегоревшие электрические лампочки), вещи в
шкафу выглядели оазисом чистоты и порядка. Можно было решить, что здесь
поработала опытная женская рука, но, насколько я знал, у Л.А. Чика ни матери,
ни жены, ни даже любовницы не было, ибо повсюду он слыл как клептоман и
шизик. Кому такой, скажите на милость, сын, брат и муж нужен?
– Вот эти ботинки, куртка, шарф, кепка, перчатки, шапка, джинсы. Все, что
видите здесь, это не просто вещи. О! Нет, голубь вы мой, это все реликвии.
Можно сказать история! Роман в вещах, если хотите! Желаете прослушать?
– Ну, я собственно за этим и пришел, – согласился я.
– Вещей, как видите, много, но я вкратце. Я вас не утомлю! – пообещал Л.А.
Чик. – Будет вам известно, что свою трудовую деятельность я начинал в
качестве художника сцены в одном крупном концертном зале?
Я кивнул головой, хотя слышал от авторитетных людей, что Леонид
Александрович служил в этом заведении сантехником.
– Кроме того, – продолжал Л.А. Шик, – как все, баловался гитарой. Играл
слабоватенько, но прослышал я где-то, что вся музыкальная сила гитариста
спрятана в его медиаторе… такая пластмассовая косточка, который он трогает
«…На бархане выросла фигура. Не появилась, не пришла, а именно выросла, будто поднялся сам песок, вылепив статую человека.– Песочник, – прошептала Анрика.Я достал взведенный самострел. Если песочник спустится за добычей, не думаю, что успею выстрелить больше одного раза. Возникла мысль, ну ее, эту корову. Но рядом стояла Анрика, и отступать я не собирался.Песочники внешне похожи на людей, но они не люди. Они словно пародия на нас. Форма жизни, где органика так прочно переплелась с минералом, что нельзя сказать, чего в них больше.
«…Бывший рязанский обер-полицмейстер поморщился и вытащил из внутреннего кармана сюртука небольшую коробочку с лекарствами. Раскрыл ее, вытащил кроваво-красную пилюлю и, положив на язык, проглотил. Наркотики, конечно, не самое лучшее, что может позволить себе человек, но по крайней мере они притупляют боль.Нужно было вернуться в купе. Не стоило без нужды утомлять поврежденную ногу.Орест неловко повернулся и переложил трость в другую руку, чтобы открыть дверь. Но в этот момент произошло то, что заставило его позабыть обо всем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Компания наша, летевшая во Францию, на Каннский кинофестиваль, была разношерстной: четыре киношника, помощник моего друга, композитор, продюсер и я со своей немой переводчицей. Зачем я тащил с собой немую переводчицу, объяснить трудно. А попала она ко мне благодаря моему таланту постоянно усложнять себе жизнь…».
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».
«… – Вот, Жоржик, – сказал Балтахин. – Мы сейчас беседовали с Леной. Она говорит, что я ревнив, а я утверждаю, что не ревнив. Представьте, ее не переспоришь.– Ай-я-яй, – покачал головой Жоржик. – Как же это так, Елена Ивановна? Неужели вас не переспорить? …».