Бульвар Ностальгия - [26]
быть подпорчена жучками, мышами и молью. Ведь с дырками и плямами – это
уже не история, а ветошь какая-то получается. Потом, у меня есть своя
традиция. Я эти вещи надеваю в день рождения их прежних хозяев. У меня для
этого дела даже календарик специальный имеется, типа как церковных святых.
К счастью они пока еще все живы, а если, не дай Бог, того, то буду надевать и
на день их смерти!
– Оригинально, – воскликнул я, – но согласитесь, нелепо появляться летом на
улице в зимних крагах, а зимой выхаживать в летних сандалиях… или скажем,
мужчина, и вдруг в женской шляпке!?
Л.А. Чик задумчиво покусал бороду, поскреб усы и ответил:
– Ну, что делать… таковы мои принципы… традиция – превыше всего!
Отступишься в мелочах – потеряешь главное…
Хорошо бы, конечно, открыть музей, устроить нужный микроклимат… вещи-
то слеживаются, но где найти спонсора? Хотя нет. В этом деле должен быть
единоличный хозяин. Вот я стану на ноги, подсобираю деньжат и открою.
Непременно!
Леонид Александрович взялся живописать мне будущий музей: его
архитектуру, залы, экспозиции… когда он дошел до лестниц и туалетов, я
понял, что если немедленно не сбегу, то вскоре и сам стану одним из его
экспонатов.
– На минуточку, – я указал Л.А. Чику на туалетную дверь.
– Конечно, конечно. Только вы там осторожней, у меня, видите ли, со смывным
бачком вечные проблемы.
Я вошел в туалет. Щелкнул выключателем. Вместо света на потолке занялось
ультрафиолетовое мерцание. Я открыл кран, но вместо воды, из него донеся
свирепый рык. С бачком я связываться побоялся.
«Лучше бы кран починил, лампочки вкрутил, с бачком разобрался, чем
заниматься черт его знает чем!» – ругал я хозяина, придумывая как мне
выскользнуть из этой злополучной квартиры. Наконец, меня осенило. Из
клозета я вышел, разговаривая сам с собой по мобильному телефону.
– Да, прямо сейчас!? Жена, – заслонив ладонью микрофон, пояснил я Л.А.
Шику. Он понимающе кивнул головой.
– Хм! Можно чуточку попозже, – продолжил я разговор с фальшивой супругой.
У меня важный разговор. Немедленно! Понял! Буду…
Я попрощался. Л.А.Чик схватил мою руку, долго тряс ее и говорил о том, что
как ему было приятно беседовать с тонко чувствующим человеком. Уже в
дверях он вручил мне бейсболку «Dream Baby Dream».
– А это вам, – сказал он, – на память.
– Да вы что, – стал отбиваться я от подарка, – это же самый ценный экспонат
вашей экспозиции! Нет, нет и нет. Я не возьму…
– Согласен – сам ценный, но и вы ведь не просто так себе. Может, вы и впрямь
обо мне рассказ напишете?! Так что считайте это вашим гонораром. Берите,
берите…
Я вышел из квартиры. В ушах стреляло, в голове шумело, точно я проснулся
после капитальнейшей попойки. На улице я немедленно принялся искать
мусорный бак, или гарбичную кучу (на предмет выбросить в него «ценный
экспонат») но, не найдя ничего подходящего, сунул каскетку в карман и
отправился домой…
Прошло, наверное, месяцев шесть после моей встречи с Л.А. Чиком, как
по не терпящим отлагательства семейным делам, я вынужден был уехать из
страны. Больше месяца отсутствовал в городе. Вернулся. Заказал такси и
доехал до дома. Таксист вытащил чемоданы и услужливо распахнул входную
дверь, которую тотчас же перехватил мой сосед по дому (шумный,
неугомонный собиратель новостей) Сергей Сергеевич Гомонов.
«Наша ВВС» – называют его эмигранты.
– Бог шельму метит! Не все скоту масленица! – не здороваясь, заговорил Сергей
Сергеевич. – В народе правду говорят, сколько веревочке ни виться, а конец
будет. И этому тоже конец пришел! И поделом!
– Кому конец? Какая ниточка? О ком вы говорите?
– О ком?! О Чике разумеется. Об этом ворюге! Об этом…
– А в чем дело? Что случилось!
– Случилось!? Случилось вот что. Аккурат после вашего отъезда пошел наш
Чик в дрековый магазин… ну в этот… как его? «вилидж» и поменял там свои
зимние ботинки на летние туфли. Ну, обменял и обменял, оно и понятно, будь
на улице лето, но ведь сейчас-то зима?! Выскользнул, он значится, из магазина
в этих пляжных сандалиях, а в тот день на дворе было что-то около тридцати в
минусе! Как вам?! Кроме того, заладилась, брат ты мой, натуральнейшая
метель! До дому же ему было идти ого-го! Оно и хорошую погоду с час
пеходралом, а уж в бурю так и более будет.
– Ну и? – поторопил я Сергей Сергеевича.
– Ну, и двухстороннее воспаление легких! – выпалило «Наше ВВС». – Теперь
вот лежит…
– Где лежит, – перебил я Гомонова, – в госпитале? В каком?
– Лежал в госпитале. Теперь лежит. – Сергей Сергеевич назвал городское
кладбище.
– Умееер? Каааак! Не моооожеееет быть! – безбожно заикаясь, заговорил я.
Сергей Сергеевич взбросил голову и указал пальцем в потолок:
– Почему не может? Еще как может! Сказано же в писании: не воруй!
– Да, причем тут писание!? Человек умер, а вы про писание! – укорил я Сергей
Сергеевича. – Вам, может быть, и не везет в жизни, что вы такой злой!
– Я не злой. Я справедливый, а писание как раз-то и причем! Не своровал бы,
так и не помер бы!
Я аргументированно возразил:
– Зачем ему, скажите на милость, воровать зимой летние туфли, да и еще
выхаживать в них!? Клептоманией он, возможно, и страдал, но идиотизмом -
нет! Тут что-то не так! Что-то не то… А какие на нем были туфли? -
«…На бархане выросла фигура. Не появилась, не пришла, а именно выросла, будто поднялся сам песок, вылепив статую человека.– Песочник, – прошептала Анрика.Я достал взведенный самострел. Если песочник спустится за добычей, не думаю, что успею выстрелить больше одного раза. Возникла мысль, ну ее, эту корову. Но рядом стояла Анрика, и отступать я не собирался.Песочники внешне похожи на людей, но они не люди. Они словно пародия на нас. Форма жизни, где органика так прочно переплелась с минералом, что нельзя сказать, чего в них больше.
«…Бывший рязанский обер-полицмейстер поморщился и вытащил из внутреннего кармана сюртука небольшую коробочку с лекарствами. Раскрыл ее, вытащил кроваво-красную пилюлю и, положив на язык, проглотил. Наркотики, конечно, не самое лучшее, что может позволить себе человек, но по крайней мере они притупляют боль.Нужно было вернуться в купе. Не стоило без нужды утомлять поврежденную ногу.Орест неловко повернулся и переложил трость в другую руку, чтобы открыть дверь. Но в этот момент произошло то, что заставило его позабыть обо всем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Компания наша, летевшая во Францию, на Каннский кинофестиваль, была разношерстной: четыре киношника, помощник моего друга, композитор, продюсер и я со своей немой переводчицей. Зачем я тащил с собой немую переводчицу, объяснить трудно. А попала она ко мне благодаря моему таланту постоянно усложнять себе жизнь…».
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».
«… – Вот, Жоржик, – сказал Балтахин. – Мы сейчас беседовали с Леной. Она говорит, что я ревнив, а я утверждаю, что не ревнив. Представьте, ее не переспоришь.– Ай-я-яй, – покачал головой Жоржик. – Как же это так, Елена Ивановна? Неужели вас не переспорить? …».