Булатов курган - [39]
— Подснежники хочешь?
— Ходить за ними некогда, — засмеялась она. — Впрочем, согласна. Цветы я люблю. — И отметила, что их никто еще никогда ей не дарил.
Петр всю дорогу не сводил взгляда со свежего лица девушки. «Счастливый ты, Костька!» — завидовал он Пыжову.
2
Кондрат и Чернояров стояли на пригорке, смотрели на затканные синим маревом ложбины и перелески. Книзу воздух сгущался, зеленел, сливаясь с едва пробившейся молодой травкой.
— Может, пора? — первым нарушил молчание пастух.
Кондрат присел на корточки, провел ладонью по мягкой зеленой щетке и, не глядя на Федота, проговорил:
— Нечего еще взять. Что эта щетинка сморенному скоту? Семечки! А в лесу, кроме подснежников, совсем пусто.
— Все же по воле пройдутся, воздухом свежим подышат, — возразил Чернояров.
— Цветочки слизывать на сытый желудок хорошо. А наш скот от ветра шатается. Его накормить сначала надо.
— Да, дела, — вздохнул пастух и, горбясь, как от непосильной ноши, пошел с пригорка.
Кондрат понимал беспокойство Черноярова. Но что можно сделать? Весна не торопилась. Нет-нет да и налетал с севера колючий, пронизывающий ветер. Нужно было держаться, выжидать.
Вспомнив, что обещал занести Тереховой ведомость на трудодни, Кондрат завернул к конторе.
Терехова встретила его у двери.
— А я за тобой…
— Сказал, занесу. Вот она! — Кондрат прошел к столу и развернул сложенный вчетверо лист бумаги. — Дела тут, работы кот наплакал.
— Погоди ты, послушай, — волновалась бухгалтерша. — Звонили из прокуратуры. Просили тебя в район приехать. А я им: время трудное, сев, и транспорта нет. Обещал приехать сам Ведерников.
Сообщение Тереховой озадачило Кондрата.
— Зачем это им понадобился? Не говорил?
— Нет, — растерянно отозвалась бухгалтерша. — Мне кажется, по твоему делу. Районное начальство в тот же день узнало о семенах. Сама слышала, как Потапыч с Ивиным докладывали Строеву.
«Ну, завертелось колесо», — огорченно подумал Кондрат.
— Во сколько будет? — глухо спросил он все еще стоявшую рядом Терехову.
— В двенадцать обещал.
Кондрат перевел взгляд на стенные часы.
— В двенадцать, а сейчас два.
— Начальство задерживается. По дороге где-нибудь застрял. Кругом грязь непролазная. — Бухгалтерша прошла за стол, посоветовала: — Ты бы пообедал, а то до ночи будут кишки мотать.
— Да ладно! — махнул рукой Кондрат. — Злей буду.
— Злость тут ни при чем. Делом надо доказать. — Терехова порылась в папках, достала исписанный листок бумаги. — Возьми, пригодится.
— Что это?
— Расчет. Тебе могут иск предъявить.
Кондрат почесал затылок, усмехнулся.
— И назовут-то не по-людски — «иск». — Он пробежал глазами мелко исписанные строчки, покачал головой. — О-го-го! Сумма немалая. Неужели все это придется выкладывать чистоганом?
— Как дело поведут, а то и судить могут. Давай разберемся что к чему. — Терехова обошла стол и, прижимаясь к его руке тугим плечом, склонилась над записями и повела по строчкам пальцем. — Это, гляди, количество потравленных семян, ниже их стоимость. Смотри не спорь. Цифры точные.
Настроение Кондрата совсем испортилось. «Перестарался, выходит».
Терехова сочувственно посмотрела на него и переместила палец.
— Вот в чем твое оправдание. Видишь, ты спас более двухсот голов скота. Стоимость их превышает более чем в сто раз затраты на семена.
«Глубокий человек», — подумал о бухгалтерше Кондрат. Раньше он был о ней другого мнения.
— А это, — продолжала она, — убытки, которые бы понес колхоз за не сданные государству молоко и мясо.
— Спасибо, Татьяна Васильевна. Признаться, не ожидал от тебя такого.
Терехова не без кокетства взглянула на него, выпрямилась.
— Говорят, друзья познаются в беде. Вот и суди сам, кто твой настоящий друг.
— А я разве что говорю? — смутился Кондрат. — Всегда к тебе с уважением относился.
— Уважение, уважение… — вздохнула бухгалтерша. — А что мне от этого уважения?
Кондрат слова ее пропустил мимо ушей. Его сейчас волновало другое — приезд прокурора. Он еще раз прочитал записи и улыбнулся.
— Ну и наградила ты меня! С такими цифрами и подраться не грех.
— Я же знала. В тот день подсчитала, как услышала звонок из района.
3
У конторы, разбрызгивая грязь, затормозил райисполкомовский «газик». Из кабины медленно вылез невысокий толстый человек в темно-синем плаще и такого же цвета шляпе. В руках он держал большой пухлый портфель.
— Ведерников, смотри! — испуганно вскрикнула Терехова и, по-дружески толкнув в бок Кондрата, ободрила: — Не трусь! Все хорошо будет!
— Я же не вор! Делал, как лучше, — отозвался Кондрат.
Прокурор медленно поднялся по приступкам на крыльцо. Левым плечом толкнул дверь в сенцы и так же неторопливо зашел в контору.
— Вы Земнов? — спросил он от порога.
— Так точно! — почему-то по-военному отчеканил Кондрат.
— Отлично. Сейчас и займемся.
От слова «займемся» у Кондрата засосало под ложечкой.
Ведерников положил на стул свой объемистый портфель и, быстрым взглядом окинув комнату, обратился к Тереховой:
— Вы бы пока погуляли. При нашем разговоре свидетели не обязательны.
Терехова обиженно повела плечами, вышла.
Прокурор щелкнул замками портфеля, вытащил несколько листков чистой бумаги, подал Кондрату.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.