Букет средневековья - [2]

— Для меня он не барон, а робот №770491. Что с Альвадом?

— По-моему, спился Острый Локоть, так его здесь прозвали за умение работать локтями.

— И все-таки, почему вы с ним ни разу не вышли на связь?

— Железнобокий вывел из строя батареи. Кстати, будь осторожен, его банда орудует где-то поблизости,

— Именно поэтому я и прибыл сюда, болван!

Трактир был переполнен, но Руальд быстро нашел место, стряхнув со скамьи двух мертвецки пьяных бродяг. Подошел Чел с запотевшим кувшином и кружками:

— Пока у барашка подрумянятся бока, смочи свое усохшее чрево.

— Кувшин невелик, — торопливо разливая вино, заметил Руальд, — но ведь его можно снова наполнить, верно, Чел?

Тот бросил на стол пустой кошелек:

— Сначала бы не мешало наполнить его,

— Ты тоже на мели, Чел?

— Ограбили по дороге.

— Ну ничего, дай мне набраться сил! Я столкну в воду нашу весельную галеру и мы двинем туда, где четыре священных реки текут от древа жизни!

Чел поднял кружку:

— За тебя, Руальд.

— За тебя, Чел. По-скифски?

— Давай по-скифски.

— Уф! — Руальд со стуком поставил кружку на стол. — Так где же заказанный барашек? Я готов слопать его живым!

— Прежде надо его поймать, — улыбнулся Чел, — и желательно не на глазах у хозяина.

— Ты совершил преступление, Чел, — сникшим голосом сказал Руальд, наполняя свою кружку. — Ты сделал человека свободным, оставив его голодным. Чел, будь другом, поменяй меня обратно! На своего арабского попрыгунчика ты сможешь выменять сотню барашков, а мне хватит одного, понимаешь, одного!

— Меняешь свободу на паршивого барашка? Ты, я вижу, неплохо вписался в эпоху, Руальд!.

«Неплохо вписавшийся в эпоху» залпом опорожнил кружку:

— Уф!… Нет, Чел, поменять свободу на паршивого барашка — никогда! А вот паршивую свободу на румяного барашка, сдобренного винным соусом… — Почувствовав, что его тянут за ногу, Руальд наклонился, заглянул под стол. — Ну что тебе, пропащая твоя душа?

Оттуда послышалось невнятное бормотанье:

— Кто хочет жа-жареного ба-барашка?… У-угощаю…

— Да ведь это Острый Локоть!

Сильные руки Руальда вытащили из-под стола бродягу и бережно усадили на скамью рядом с Челом. Тот с трудом узнал трансвременного инспектора Альвада…

— Руальд, приведи его в чувство.

Руальд вылил из кувшина остатки вина в свою кружку:

— Выпей, Острый Локоть! Это поможет тебе собраться с мыслями и окончательно решить, готов ли ты угостить меня жареным барашком? В противном случае тебе снова придется отправиться под стол — втроем нам будет тесно!

Маленькими глотками Альвад опорожнил кружку, вытер рукавом длинные усы:

— Втроем тут и вправду тесно.

И молниеносным ударом локтя свалил Руальда па рол. Пока тот барахтался между чьими-то ногами, пытаясь подняться, Альвад обратился к Челу:

— Ты оттуда?

Тот молча кивнул.

— Как там?

— За вас беспокоятся. Как в воду канули.

Альвад ткнул пальцем в пустую кружку:

— Вот куда мы канули.

Тут возник разъяренный Руальд, схватил Альвада за ус, приподнял:

— Как насчет жареного барашка?

— Будет ба-барашек.

— Оставь его, — сказал Чел.

Альвад вытащил из-за пояса грязную тряпицу, протянул Руальду. Тот развернул и присвистнул от удивления:

— Зубы дракона!

В засаленных складках блестели звенья толстой золотой цепи диковинной работы — предмет вожделения богатых женщин того времени, известный под названием «зубы дракона».

— Больше у тебя ничего нет? — упавшим голосом спросил Руальд.

— А что — не хватит на ба-барашка?

— Я ошибся, Чел, — рассматривая цепь, сказал Руальд. — Это не Острый Локоть, а Круглый Болван…

Локоть Альвада дернулся, но Руальд успел отшатнуться:

— Ладно, не будем ссориться! Значит, ты отдаешь эту штуковину за барана, а бараном угощаешь меня? — Он сунул драгоценность себе в пазуху. — Считай, что баран у меня в брюхе. Спасибо за угощение…

В это время по трактиру пронесся ропот:

— Железнобокий!…

Услышав это, Руальд тут же вернул сверток Альваду:

— Все же свои зубы мне дороже, чем «зубы дракона».

Альвад повертел тряпицу в ладони и бросил ее на стол рядом с пустым кошельком Чела. Это прозвучало, как команда; остальные посетители трактира тоже принялись выкладывать на столы все ценное, что у них было: деньги, золото, серебро, камни, нательные кресты и талисманы, перстни, дорогое оружие. Некоторые снимали с себя одежду и обувь, полагая, что это может заинтересовать Железнобокого. Им был известен свирепый нрав барона-разбойника, оставлявшего в живых лишь тех, кто все отдавал добровольно и незамедлительно…

Разбойников было четверо, все в одинаковых железных масках, изображавших песьи головы, с одинаковыми короткими мечами, уже обагренными чьей-то кровью, и с кожаными мешками, уже отягощенными чьим-то добром. Трое неторопливо пошли вдоль столов, сметая в мешки добычу, четвертый занялся хозяином трактира, точнее содержимым его гостеприимно распахнутого кованого ларя. Ограбление протекало в спокойной, привычной обстановке, словно обе стороны — грабители и ограбляемые — желали поскорее избавиться от этой неприятной, но неизбежной процедуры. Лишь однажды царящее спокойствие нарушил истошный гортанный крик: обезумевший от боли сарацин держался за окровавленное ухо и, не веря глазам своим, глядел, как в мешке разбойника исчезает его золотая серьга вместе с его же мочкой…