Букет роз - [22]

Расположенный на вершине холма и несколько разрушенный с одной стороны, древний Раманинский замок придает пейзажу романтический вид. По сохранившимся преданиям, в XIV веке один из азербайджанских ханов построил эту крепость для защиты от вражеского нашествия. Стены замка, сложенные из тесаных камней, окружают центральную четырехугольную башню. Она грозно возвышается над окружающей местностью и в своих бойницах таит неведомую славу. Лет шестьсот назад этот замок считался надежным бастионом против иноземных захватчиков.

Издали замок казался сказочным и рисовался величественным и горделивым. «И раманинцы такие же гордецы, как этот замок», — говорят о них соседи. Их гордость возросла в сто крат после того, как в этих местах была обнаружена нефть. Шутка ли: не в Каждом клочке земли таится черное золото!

На запад от замка, у подножия холма, раскинулся лес нефтяных вышек, а на юго-западе — небольшое озеро. В него из буровых стекают грунтовые воды с жирными блестками нефти. Оттого вся поверхность озера отливает сталью, а в предвечерние часы — всеми цветами радуги.

В прежние времена нефть тут находилась на небольшой глубине, и ее выкачивали «журавлями», как питьевую воду из колодцев. Позднее ее стали выкачивать моторами при помощи барабанов. В нефтяную скважину на железном канате, намотанном на барабан, опускается желонка — этакое узкое ведро высотой в четыре — шесть метров, емкостью до тридцати литров. На дне желонки клапан. При ударе о дно нефтяной скважины клапан открывался, желонка наполнялась нефтью, и барабан вытягивал ее канатом на поверхность. Тут ее опоражнивали и снова опускали в скважину. Рабочих, которые обслуживали желонки и барабаны, называли тартальщиками. Моторист и тартальщик были главные профессии на нефтепромыслах.

Если кинуть взгляд на лес нефтяных вышек с холма, от замка, то в глаза бросались пять или шесть красных кирпичных зданий, будто в беспорядке разбросанных по «лесу». Это котельные, или, как тут их называют, газанханы. Они дают жизнь моторам. На фоне черных вышек газанханы выглядят алыми розами.

Миновав Раманинский замок и спустившись с холма, фаэтон очутился среди буровых вышек и остановился на пустыре, перед кочегаркой второго промысла. В ожидании «хана» и его «свиты» тут уже собралась значительная толпа. Привстав на козлах, Мустафа искал кого-то глазами. Потом, радостно улыбнувшись, указал Усатому аге на девушку, стоявшую чуть в отдалении:

— Видишь, и телефонистка Нина пришла поглядеть на наше представление!

— Ты видишь только Нину, — пошутил Усатый ага, — а сидящего на куче кирпичей отца ее, Павла, не видишь?

Мустафа взглянул в сторону, куда показывал друг.

— Верно… Старик съежился что-то. Невеселый. Уж не беда ли какая его настигла?

— Не в том дело, — перебил его Усатый ага и засмеялся. — Ты Нину видишь раньше всех!

Мустафа смутился и произнес с укором:

— О ага! (Дескать, пощади.)

А Нина, как будто услышала, что речь идет о ней, приветливо улыбнулась Мустафе и помахала ему рукой. Ее отец, глядевший на фаэтон из-под козырька ладони, тоже улыбался Мустафе. У них были добрые отношения.

И вот снова грянула музыка. С подножек фаэтона спрыгнули «стражи», пустились в пляс, увлекая за собой окружающих. Даже ветхие старики не могли устоять на месте — притопывали и прихлопывали. А один старикан не выдержал и, прищелкивая пальцами, пустился вприсядку.

Обращаясь к одному из танцующих, Усатый ага сказал:

— Эй, Эльда́р, ты, оказывается, молодец! Разошелся так, будто весь мир принадлежит тебе.

Крепко сколоченный чернобровый мужчина, названный Эльдаром, показав в улыбке белые зубы, крикнул:

— Мне! Весь мир принадлежит мне!

— Молодец, Эльдар, ты настоящий мужчина! — подбодрил его похвалой «хан-повелитель».

— А как же! — крикнул тот, продолжая плясать. — Курицей, что ли, я должен быть? Я гордый! Голодать буду, а подхалимом не стану!

Ему, должно быть, было за пятьдесят. Но в бороде ни одного седого волоса, взгляд живой и быстрый, движения легки. При всем том он неказист с виду — коротконог и кривоплеч. Так его и звали за глаза — Кривоплечий. Быть может, левое плечо было ниже правого оттого, что на нем всегда висело ружье? Он был караульщиком на промыслах и с ружьем расставался только по крайней нужде, вот как сейчас…

Рабочие нефтепромысла любили его, жизнерадостного, веселого человека, шутника и балагура.

Однажды хозяин промысла Шапоринский, заметив Эльдара без дела, прикрикнул:

— Нечего тут шататься, иди в сарай!

А Эльдар был родом из селения Сарай. Он прикинулся дурачком и махнул с промысла в село. Живет там день, живет два, потом возвращается. Шапоринский в ярости решил его уволить за прогул.

— В чем же я виноват? — сделав глупое лицо, спрашивал Эльдар. — Вы же сами приказали мне идти в Сарай!

Шапоринскому пришлось уступить, и рабочие с неделю хохотали над проделкой своего товарища.

Кончив плясать, Эльдар остановился у фаэтона и, заглядывая в глаза Мустафе, сказал:

— Рабочие люди и веселятся и работают вместе. Помнишь забастовку? Тогда мы многому научились, распознали и друзей и врагов.

Мустафа, один из организаторов прошлой забастовки, охотно поддержал разговор:.