Бухенвальдский набат - [30]

а скромно в тяжкий воз впряглась.

Куда ей там,

почти убогой,

по виду —

стати никакой,

приземистой, коротконогой,

тянуть, что впору ломовой!

Смотрел с тоской ее хозяин,

слезинка по щеке ползла...

Подергал вожжи: «Милка, взяли!»

И... удивительно, взяла,

взяла, взяла и — покатила!

Кряхтит, а все-таки везет.

Откуда в ней такая сила —

крестьянин бедный не поймет.

Откуда?

Стало быть, от Бога,

Он дал ей прочности запас...

Повеселел крестьянин.

Ноги

вдруг стали легкими, хоть в пляс!

...Я много лет, не трактом гладким

проселком (хоть была бы гать!)

тащу свой воз, как та лошадка.

Мы с ней «одних кровей», видать.

1977

РУСЬ

Не берусь

исцелить тебя, Русь,

не берусь.

Я и думать об этом не смею.

Будь хоть я тыщу крат

Гиппократ,

будь хоть я Моисеем —

все равно не берусь!..

Утонула в кровище,

захлебнулась в винище,

задохнулась от фальши

и лжи.

Как ты, глупая,

слепо и рьяно

до небес возносила

тирана,

как молилась ему,

расскажи...

А теперь вот — блажи!..

Смертоносны глубокие раны твои,

честь и совесть пропили Иваны

твои.

В городах перекрашены в рыжие,

крутят чреслами Марьи

бесстыжие.

А в деревне, от хаты до хаты,

поллитровка

в обнимку с развратом,

входит в двери,

раскрытые настежь,

на погибель твою и несчастье!

А под соколов ясных

рядится твое воронье.

А под знаменем красным

жируют жулье да ворье.

Тянут лапу за взяткой

чиновник, судья, прокурор...

Как ты терпишь, Россия,

паденье свое и позор?!

Над тобою, распятой, березы

проливают горючие слезы,

изнывают поля и дубравы,

жухнут с горя шелковые травы,

и трубят тебе песни кручинные

в небесах косяки журавлиные...

Не берусь

исцелить тебя, Русь,

не берусь...

Понимаю, твои коммунисты-цари

крикнут мне:

— Замолчи, щелкопер, не дури!

Укроти-ка свой пыл клеветнический!

Русь отсталой была,

Русь сохою жила,

а при нас стала вся

электрической,

металлической,

чудо-космической...

Полюбуйся, другим укажи

: этажи, этажи,

поднимаются светлые здания,

города, города...

Нефть, алмазы, руда,

в дикой тундре

и то — созидание.

Лучше крикни: — Ура!

На полях — трактора,

в хатах светят

не свечечки сальные.

Телевизоры есть,

мотоциклов — не счесть,

есть авто

и машины стиральные.

Лапти где? Нет лаптей!

Посмотри на детей:

как картинки они принаряжены.

Ты учти, критикан,

выполняем мы план,

а в пустынях — каналы и скважины...

Мы от счастья поем,

мы к высотам идем.

Коммунист — это самое, самое...

Мы Россию спасли,

мы — надежда Земли,

не хулу,

сочини ты осанну нам.

...Комцарям я ответить на это готов

. Вы не зря мастера феерических слов.

Да, растут города,

да, гудят провода,

ледоколы сверхмощные строятся.

Есть и в космос разбег...

Ну а где Человек?

Ну а где Человек,

россиянин свободный,

с достоинством?

Я с тоскою смотрю

на «советских» людей.

Ни высоких стремлений,

ни светлых идей.

От начальства снося зуботычины,

Лишь с оглядкой лопочут:

«Что сделаешь мол?..»

Верно их, как плита,

придавил произвол

и запуганных, и обезличенных.

Что же станется завтра,

Россия, с тобой?..

Кто же правит сегодня

твоею судьбой?

Беззаконие,

Зло

и Насилие.

Кто поможет, скажи,

во спасенье души,

чтоб ты стала здоровой

Россиею,

чтоб ты стала

свободной Россиею?

Не берусь исцелить тебя, Русь,

не берусь...

И откуда прибудет спасение?

«В белом венчике роз»

пожалеет Христос?..

Чу!..

Мне слышится грозное пение:

Мы наточим топоры,

топоры,

их припрячем до поры,

до поры!

До поры, до времени,

а потом — по темени —

и-и-эх!..

Кто поет?..

Это — правда

иль слуха обман?..

А России душа

умирает от ран!..

Август 1977

СЕРДЦЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ

Чтоб не были люди

у смерти во власти,

сердце будет

вскоре запчастью.

Живое, бедовое,

выйдет из строя —

вставят новое,

крепче втрое!

Вот это наука!

Вот это искусство!

Но сердце без муки?!

Но сердце без чувства?!

Стучит равномерно

сто лет без износа,

машинка без нервов,

подобье насоса.

С таким хоть и дышишь —

да нет вдохновенья,

с таким не напишешь

стихотворенья,

не сможешь любить

и ни плакать, ни спорить,

ни соколом взмыть

и ни кинуться в море...

Ни скрипки, ни клавиш,

ни слез, ни сонаты...

С таким лишь прибавишь

еще бюрократа.

И я заявляю:

не надо мне оного!

Согласен

как крайность

на клапан нейлоновый...

1977

СТИХОТВОРЕНЬЕ НИ О ЧЕМ

Стихотворенье ни о чем,

ну, просто так, для упражненья.

Поэзия здесь ни при чем,

и непричастно вдохновенье.

Бездельничает мой Пегас,

он застоялся в самом деле,

от скуки взор его погас

и ноги впрямь отяжелели.

Еще немного — и, глядишь,

он станет непотребной клячей...

Садится солнце ниже крыш,

и наступает вечер, значит,

а — следом ночь, и спать пора.

Но я рискну полночным часом

взнуздать и оседлать Пегаса

и вскачь,

и пулей —

со двора!

Конь машет крыльями, как птица,

от наслажденья сам не свой.

Меня несет он над столицей,

то есть над матушкой-Москвой.

Как хорошо лететь в ночи:

не то что рядовым шофером,

а как придворным —

«кирпичи»

и красный окрик светофора —

все нипочем!

К тому ж, тем паче,

я не внизу,

не «под», а «над»...

Мой чудо-конь не просто скачет —

летит! И никаких преград!..

Мерцают звезды. Тихо,

тихо...

В тумане белом Млечный путь.

Рискну, пожалуй, заглянуть,

куда б вы думали?

В Барвиху!

Там, говорят, живут титаны

из стана «скромных и простых».

В толк не возьму:

к чему ж охрана

и брех собак сторожевых?

Я вижу: на широком ложе

спит Генеральный богатырь.

В зажатом кулаке, похоже,

он прочно держит целый мир.

В нем мудреца признал я сразу,

с ним —