Бухенвальдский набат - [29]

которую людям принес.

Пускай обыватель судачит:

«Войны ветеран, поэт,

а нету и плохонькой дачи,

в квартире комфорта нет.

Работает, что ли, задаром?..»

Нет, стал я отменно богат,

когда впервые ударил

мой

«Бухенвальдский набат».

И если от страшной напасти

мир защитить помогу...

Какое другое счастье

себе пожелать могу?

1975

АВГУСТ

Покуда упруг еще парус,

и руль подчинен молодцу.

А все-таки августом август,

и лето подходит к концу.

Еще леденящие ветры

его не согнули в дугу...

И зеленью кованой ветви

звенят на могучем дубу...

Но видишь: незваная проседь

морозцем виски порошит.

Но слышишь, как рыжая осень

извечной дорогой спешит?..

Мечтается так, как мечталось.

Пчела собирает пыльцу.

А все-таки августом август,

и лето подходит к концу.

1975

ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ...

Безумием объятая планета

с вершины галактической горы

летит,

летит,

летит в тартарары,

в полете развивая скорость света.

Полями и лесами разодета,

щедры ее обильные дары,

могучим солнцем все еще согрета,

под звонкий смех беспечной детворы

безумием объятая планета

летит,

летит,

летит в тартарары.

Вниз головой владыки в кабинетах

сидят на креслах, зорки и мудры.

Глобальные фатальные ракеты

в засаде притаились до поры...

Летит,

летит,

летит в тартарары

безумием объятая планета.

Отрава в реках — времени примета

от Миссисипи, Рейна до Куры.

Распределяют злато госбюджета:

для жизни — горстка,

смерти — две горы.

Пары,

жиры,

шнуры,

шары,

газеты,

боеголовки,

биржи,

пистолеты...

все в мешанине головной коры...

Безумием объятая планета

с вершины галактической горы,

в полете развивая скорость света,

летит,

летит,

летит в тартарары!..

1975

* * *

Не снег, не дождь, а дребедень,

и под ногами каша, слякоть.

Но в этот хмурый зимний день

я вовсе не намерен плакать.

Как миг промчался старый год.

Увы, он снова не вернется.

И не упал к ногам тот плод,

что в жизни счастьем обернется.

А мой спасительный корабль

стоит на якоре, как прежде.

Но я не сник и не ослаб,

не разуверился в надежде.

Нет, предсказать я не берусь,

что новый год мне уготовил.

То я шагаю, то плетусь,

всегда и ко всему готовый.

Живу я, словно на войне,

к броску напрягся из траншеи.

Зачем оно такое мне?

Но я иначе не умею.

1 января 1976

* * *

Мне снятся мерзостные сны.

Тому есть веские причины...

И небо ясное весны

порою кажется с овчину.

Ох, надоела немота,

когда кричать необходимо!

Наверно, краше слепота,

чем видеть все орлино-зримо:

тупую правящую рать,

народ —

безвольный, алкогольный...

Но надо жить...

Терпеть и ждать.

Терпеть,

хоть нестерпимо больно.

1976

МОЛИТВА

О, дай мне, Господи, подняться

в полете над самим собой,

как будто бы мне снова двадцать

и не страшит барьер любой.

И нет еще в запасе знаний,

и вовсе я не эрудит,

а неокрепшее сознанье

пока что безмятежно спит.

И от малейшей женской ласки

глубокой ночью не до сна,

пред взором вспыхивают краски

и даже осенью — весна.

Все небо надо мной искрится,

пространство подо мной — в цветах,

парю свободно, словно птица,

упруг и крепок крыльев мах!

О, дай мне, Бог, подняться снова

поближе к солнцу, в небеса!

Сорви и дум, и лет оковы

с меня хотя б на полчаса!

За этот краткий миг свободы,

за дерзновенный сей полет

убавь мне старческие годы

и мудрости тяжелый гнет...

К чему бесплодное томленье?

Что толку под золою тлеть?

Я жажду радости паренья,

хоть раз еще хочу взлететь!..

1976

* * *

Такой январь сравнить лишь можно с мартом

мороза нет, и не метет пурга.

Лишь южный ветер с озорным азартом

съедает преждевременно снега.

1976

* * *

Неужто все самообман

и впредь останется как прежде:

и не дописанный роман,

и кол осиновый надежде?..

Слабеет шаткое «авось»,

и трезвый голос ежечасно

нашептывает: «Слышишь, брось!

Твое борение напрасно.

Ты тайны многие постиг,

ты жизнью умудрен в достатке,

но ты, увы, почти старик

и можешь рухнуть в первой схватке.

Ты сердцем рвешься на войну

за справедливость и свободу...

Тебе бы лучше тишину,

прогулки в ясную погоду,

и так до кипенных седин,

хлопот, тревоги — ни на йоту.

Поверь, чудак, конец один —

что гению, что идиоту!»

Да, трезвый голос лжет едва ль.

Но как последовать совету,

который гасит высь и даль

и закрывает доступ свету?

Так лучше пусть самообман.

Не усидеть мне за оконцем.

Я вижу солнце сквозь туман,

я вскинул руки:

— Здравствуй, солнце!

До самых кипенных седин

к чертям приманку — «жить по нотам».

Хотя и впрямь: конец один —

что гениям, что идиотам...

1976

* * *

Мне нынче шестьдесят один.

Что ж, я — почтенный гражданин

и, как положено, старею,

увы, протезики во рту...

Но верю все-таки: сумею

еще одну взять высоту.

Что жизнь без взятия вершин?!

Всего-то шестьдесят один!

Под августовским небом светло-синим,

с единственною — другом и женой,

в красе волшебной, тишине лесной,

я праздновал сегодня день рожденья.

Попробуйте! Какое наслажденье!

1976

СЕБЕ

Плюнь на души порезы,

к черту стакан вина!

Ты должен быть

крепким,

трезвым,

юноша-старина!

Пружинь утомленные ноги,

так надо — верти не верти...

Чуда не жди и подмоги

ты и в конце дороги,

ты и в начале пути.

Ежели ты хоть на йоту

сдашься себе самому —

всей твоей жизни работа

канет безвестно во тьму.

Вытерпи снова и снова,

даже во сне не скули.

В этом — успеха основа,

помни:

правдивого слова

жаждут все люди Земли!

1976

ВЯТСКАЯ ЛОШАДКА

Она давно в округе вятской

как будто на смех родилась.

Но, повзрослев, не залихватски,