Будем как солнце! - [28]

Склонив лицо, молюсь душой Земле.

Весь Звездный мир – со мной как в хрустале.

Миры поют, я голос в этом пенье.

Пловец я, но на звездном корабле.

Из радуг льется звон стихотворенья.

Великий обреченный

Он чувствовал симфониями света,

Он слиться звал в один плавучий храм –

Прикосновенья, звуки, фимиам

И шествия, где танцы как примета, –

Всю солнечность, пожар цветов и лета,

Все лунное гаданье по звездам,

И громы тут, и малый лепет там,

Дразненья музыкального расцвета.

Проснуться в Небо, грезя на Земле.

Рассыпав вихри искр в пронзенной мгле,

В горенье жертвы был он неослабен.

И так он вился в пламенном жерле,

Что в Смерть проснулся, с блеском на челе,

Безумный эльф, зазыв, звенящий Скрябин.

Из книги «Перстень» 1920

Черный веер

Черный веер, шелк сквозистый, ворожба полночной птицы,

Ты навеял сердцу злое взмахом черного крыла.

В миг один размеры молний принимает взблеск зарницы,

Если зеркало качнешь ты, если ревность ты зажгла.

Тусклый месяц встал недобрым, опрокинутый в ущербе,

Черный веер, зыбью шаткой, с ним согласно колдовал.

О, среди цветов медвяных были пчелы в вешней вербе.

Сколько жал вонзилось в сердце. Как бывает пламень ал.

Оскорбленная словами, на скале была ты, серна,

Оневестилась с безумьем. Пала в пропасть ты до дна,

Черный веер в ночь ущерба заклинает достоверно:

Стала ты невестой ветра, духам пропасти жена.

Но, душой узнав распятье, ты упала до подножья,

И Незримые смягчили восемь жутких саженей,

Черный веер был разорван, и прекрасна правда Божья,

Овоздушенный сияет стройный стебель вешних дней.

Что случилось, то случилось. Возрожденно ты красива.

В край громов дорога молний. Шум грозы в лазури смолк.

Лишь на месте недоступном, на краю грозящем срыва,

Как крыло незримой птицы, бьет о камень черный шелк.

Беседка

1

Мне хочется уйти с тобой в беседку,

    О, милая, вдвоем, вдвоем.

Цветущую качнуть тихонько ветку,

Цветок увидеть на лице твоем.

С влюбленностью, но не томясь тревожно

    И не томя души твоей,

Шепнуть тебе: «Нам все сейчас здесь можно.

Дай счастье мне! О, поцелуй скорей!»

2

Ты любишь танцевать по краю,

    Лесной опушки, может быть,

Быть может, пропасти, не знаю,

Но пред тобой я предан маю,

Нашел цветок, его сжимаю

И снова сладко понимаю,

    Что сердцу хочется любить.

3

Когда ты будешь засыпать,

К тебе я мыслями прибуду,

Как призрак сяду на кровать

И буду ласково шептать:

«Люби меня! Доверься чуду!»

И ты потянешься слегка.

И будет греза глубока.

Огонь блеснет по изумруду,

Разъятый многозвездный мир,

Осеребрив, пронзит сапфир,

Даст ход таинственному гуду,

И синих вод качнется гладь.

И, тень, я лягу на кровать,

И целовать тебя я буду.

4

Мне радостно и больно.

    Вдали идет гроза.

Я полюбил невольно

    Зеленые глаза.

В душе качанье звука,

    В ней радостный рассказ.

И больно, что разлука

    Тебя умчит сейчас.

7

Как метель опушила деревья

И одела все сосны парчой,

Как туман, собираясь в кочевья,

Расцветает горячей грозой, –

Так мечта, набросав нам созвучий,

Показала в изломе своем,

Как красив наш таинственный случай,

Как нам нежно и дружно вдвоем.

Я

Мы все равны пред Высочайшим Светом,

Который дал нам, в прихоти своей,

Несчетность ликов, светов и теней,

Рассыпав нас, как краски пышным летом.

Где больше правды? В дне, лучом одетом,

Или в провале бархатных ночей?

Я лев, и лань, и голубь я, и змей.

Сто тысяч я пройдя, я стал поэтом.

Меж мной и Высшим, чую, грань одна.

Лишь острие мгновения до Бога.

Мгновенье – жизнь, мой дом. Я у порога.

Хоть в доме, я вне дома. В безднах сна

Понять, что в мире Правда лишь одна,

Есть в бездорожье верная дорога.

Любимая

Над Морем тяготенье было тучи.

Свинцовая громада в высоте,

А тут и там, на облачной черте,

Какой-то свет был нежный и тягучий.

Откуда доходил он из-за кручи

Туманов, сгроможденных в пустоте?

Особенный по странной красоте,

Мне талисман в нем чудился певучий.

Вдруг высоко, там в безднах вышины,

Серпом Луна возникла молодая,

И с свежим плеском, гулко возрастая,

Качнула сила ровность глубины.

Так ты пришла, о, радость золотая,

В мгновение рождения волны.

Из книги «Дар земле» 1921

Ночной дождь

Я слушал дождь. Он перепевом звучным

Стучал во тьме о крышу и балкон,

И был всю ночь он духом неотлучным

С моей душой, не уходившей в сон.

Я вспоминал. Младенческие годы.

Деревня, где родился я и рос.

Мой старый сад. Речонки малой воды.

В огнях цветов береговой откос.

Я вспоминал. То первое свиданье.

Березовая роща. Ночь. Июнь.

Она пришла. Но страсть была страданье.

И страсть ушла, как отлетевший лунь.

Я вспоминал. Мой праздник сердца новый.

Еще, еще – улыбки губ и глаз.

С светловолосой, с нежной, с чернобровой

Волна любви и звездный пересказ.

Я вспоминал невозвратимость счастья,

К которому дороги больше нет.

А дождь стучал – и в музыке ненастья

Слагал на крыше мерный менуэт.

Черкешенке

Я тебя сравнить хотел бы с нежной ивою плакучей,

Что склоняет ветви к влаге, словно слыша звон созвучий.

Я тебя сравнить хотел бы с юным тополем, который,

Весь смолистый, в легкой зыби к небесам уводит взоры.

Я тебя сравнить хотел бы, видя эту поступь, дева,

С тонкой лилией, что стебель клонит вправо, клонит влево.

Я тебя сравнить хотел бы с той индусской баядерой,

Что сейчас-сейчас запляшет, чувства меря звездной мерой.

Я тебя сравнить хотел бы… Но игра сравнений тленна,