Будем как солнце! - [27]

Боярыня Морозова

Омыв свой лик, весь облик свой телесный,

Я в белую сорочку облеклась.

И жду, да закруглится должный час,

И отойду из этой кельи тесной.

Нет, не на баснях подвиг проходил,

Нет, полностью узнала плоть мытарства.

Но, восхотев небесного боярства,

Я жизнь сожгла, как ладан для кадил.

От нищих, юродивых, прокаженных, –

Не тех, кто здесь в нарядной лепоте, –

От гнойных, но родимых во Христе

Я научилась радости сожженных.

И пламень свеч в моем дому не гас.

Не медлила я в пышных вереницах.

Но сиротам витать в моих ложницах

Возможно было в каждый миг и час.

Но встала я за старину святую,

За правило ночное, за Того,

К кому всю роспись дела моего

Вот-вот снесу, как чаю я и чую.

За должное сложение перстов,

За верное несломанное слово

Мне ярость огнепальная царева –

Как свет, чтоб четко видеть путь Христов.

В веках возникши правильной обедней,

Здесь в земляную ввержена тюрьму,

Я всю дорогу вижу через тьму,

И я уже не та в свой час последний.

Минуты службы полностью прошли.

В остроге, и обернута рогожей,

Зарыта буду я. О сыне божий!

Ты дашь мне встать из матери-земли.

16 февраля 1915

Танец искр

Лунный свет, расцветший над водою,

Златооких полный огоньков,

Он горит звездою молодою,

Белый лотос в тридцать лепестков.

На заре приходит индианка,

Нежит тело смуглое в волне,

А поздней крылатая светлянка

Танец искр ведет как по струне.

Но струне извилистой и странной,

Как в ноже малайском лезвие,

Как извивы губ моей желанной,

Как любовь, где все мое – твое.

Переливы, срывы, и отливы,

Погасить, чтоб вновь сейчас зажечь,

Это ль, в час, когда все сны красивы,

Не души к душе живая речь.

Белый лотос тридцать белых крылий

Развернул и смотрит в водоем,

Расцвети же, лучшая из лилий,

В танец искр мы два огня сольем.

Вдруг

Я люблю тебя, как сердце любит раннюю звезду,

Как виденье, что увидишь в зачарованном бреду.

Я люблю тебя, как Солнце любит первый лепесток,

Как рожденье нежной песни в светлой зыби легких строк.

Я люблю тебя за то, что ты телесная душа,

И духовное ты тело и бессмертно хороша.

Ты бессмертное виденье розовеющей зари,

Я любви твоей воздвигну в разных далях алтари.

Аргонавтом уплывая, я прикован к кораблю,

Но чем дальше удаляюсь, тем сильней тебя люблю.

В тихом заливе

В тихом заливе чуть слышные всплески.

Здесь не колдует прилив и отлив.

Сонно жужжат здесь и пчелки и оски,

Травы цветут, заходя за обрыв.

Птица ли сядет на выступ уклонный,

Вспугнута, камень уронит с высот.

Камешек булькнет, и влаге той сонной

Весть о паденье кругами пошлет.

Вечерний ветер

Вечерний ветер легко провеял – в отдалении.

В лесу был лепет, в лесу был шепот, все листья в пении.

Вечерний ветер качнул ветвями серебристыми.

И было видно, как кто-то дышит кустами мглистыми.

И было видно, и было слышно – упоительно,

Как сумрак шепчет, как Ночь подходит, идя медлительно.

Из книги «Сонеты Солнца, меда и Луны» Песня миров

1916

«Умей творить из самых малых крох…»

Слово песни – капля меда,

что пролился через край

переполненного сердца.

Испанская песня

Умей творить из самых малых крох.

Иначе для чего же ты кудесник?

Среди людей ты божества наместник,

Так помни, чтоб в словах твоих был бог.

В лугах расцвел кустом чертополох,

Он жесток, но в лиловом он – прелестник.

Один толкачик – знойных суток вестник.

Судьба в один вместиться может вздох.

Маэстро итальянских колдований

Приказывал своим ученикам

Провидеть полный пышной славы храм

В обломках камней и в обрывках тканей.

Умей хотеть – и силою желаний

Господень дух промчится по струнам.

Сонеты Солнца

Сонеты солнца, меда и луны.

В пылании томительных июлей

Бросали пчелы рано утром улей,

Заслыша дух цветущей крутизны.

Был гул в горах. От солнца ход струны.

И каменный баран упал с косулей,

Сраженные одной и той же пулей.

И кровью их расцвечивал я сны.

От плоти плоть питал я, не жалея

Зверей, которым смерть дала рука.

Тот мед, что пчелы собрали с цветка, –

Я взял. И вся пчелиная затея

Сказала мне, чтоб жил я не робея,

Что жизнь смела, безбрежна и сладка.

1917

Брусника

Огонь, перебегающий в бруснике,

Сошел с махрово-огненных светил,

Малину и калину расцветил,

Неполно пробежал по землянике.

Отобразился в страстном счастья крике,

У девушки в щеках, играньем сил,

Румянец нежным заревом сгустил,

Ее глаза пугливо стали дики.

И, чувствуя, что в ней горит звезда,

Которой любо всюду видеть алость,

Она влагает искру даже в малость.

Она смеется, а в глазах беда,

Проходит, и пылают города,

Проводит в мире огненную шалость.

Свеча

Я мыслью прохожу по всем мирам,

Моя свеча пред каждою иконой.

Но если лес кругом шумит зеленый,

Я чувствую, что это лучший храм.

Я прохожу неспешно по горам,

В них каждый камень истукан точеный.

Не райской птицей, а простой вороной

Я иногда ведом к высоким снам.

Звук карканья неловкой серой птицы

Неопытен в разряде звуковом,

Но даже в нем есть песня и псалом.

Чернильной краской вброшен я в страницы

Блестящие. И чую гулкий гром,

Когда чуть вьется дымка от криницы.

Вселенский стих

Мы каждый час не на Земле земной,

А каждый миг мы на Земле небесной.

Мы цельности не чувствуем чудесной,

Не видим Моря, будучи волной.

Я руку протянул во мгле ночной

И ощутил не стены кельи тесной,

А некий мир, огромный, бестелесный.

Горит мой разум в уровень с Луной.

Подняв лицо, я Солнцу шлю моленье,