Будда - [148]

В. И. Вернадский незаметно, без всякой преднамеренности, используя исключительно научный инструментарий, в своих умозаключениях сблизился, как смею утверждать, с проблематикой и основными положениями доктрины Гаутамы Шакьямуни Будды. Как мне представляется, русский ученый пытался подтвердить научными знаниями гениальные откровения великого мыслителя из далекого прошлого. По крайней мере доктрина Будды явно направляла движение свободной мысли В. И. Вернадского. Судите сами. Вот что записывает В. И. Вернадский в своем «Дневнике» 17 мая 1941 года:

«Все построения — религиозные и философские — о смерти являются сложными концепциями, в которых научно реальное, вероятно, едва сказывается, — а научная мысль еще не подошла даже к первым построениям. Странным образом я подхожу к идее, что атомы-изотопы — иные в живом и косном. Это, во-первых, и, во-вторых, ясно, что:

1) Все живое, от мельчайшей бактерии и амебы и до человека, — единое.

2) Что материально оно отличается от всех косных природных тел мироздания — поскольку мы его знаем. Я думаю, что различие кроется глубже, чем в физико-химических свойствах (которые одинаковы), но в состояниях пространства-времени.

3) Мы не знаем еще многого основного: есть неизвестные нам свойства человека, которые затронуты, по-видимому, индийскими мыслителями, и мы не знаем, какие процессы были и есть в природе — на Земле, в частности, — которые отвечают созданию пространства-времени, отвечающего живому организму.

4) Возможно, что жизнь — живой организм в отличие от всего, в природе существующего, отличается атомами. (…)

5) Это явление космическое. В Космосе Солнечная система заняла особое положение в Галактике — около [ее] центра»[345].

И еще одна запись от 31 мая: «…едва ли можно думать, что личность после смерти сохраняется». И в тот же день другая запись: «Думаю, что живое отличается от мертвого другим состоянием пространства»[346].

Не о том ли «непроявленном бытии», альтернативе сансары, рассуждает в своем «Дневнике» Владимир Иванович Вернадский? Не о том ли самом единственно вожделенном бытии пишет он? И не в это ли обетованное пространство Гаутама Шакьямуни Будда упорно и настойчиво звал своих последователей?

В то же самое время, когда почти вся Европа была захвачена нацистами, 17 мая 1941 года русский писатель Михаил Осоргин, находящийся в изгнании во Франции, с протокольной и художественной точностью констатировал: «Философское бесстрастие сейчас такая же или еще большая редкость, как чашка настоящего ароматного мокко. Вполне “не от мира сего” только люди, потерявшие память от ран и контузий»[347]. Ему же принадлежит трагический возглас: «Мы все одинаковы под колесами истории!»[348]

Опять вернусь к В. И. Вернадскому и (в противовес пессимизму Михаила Осоргина) процитирую его неожиданно вырвавшееся, как я думаю, признание, сделанное самому себе в «Дневнике» 25 сентября 1941 года: «Чувство спокойное у меня неизбежности смерти как естественной правды. К старости примиряешься со смертью, сопровождаемой страданием. Чувствую вечность…»[349]

Смерть, правда, страдание, вечность — не это ли основные темы размышлений Сиддхартхи Гаутамы?

Сиддхартха Гаутама протестовал против навязывания ему божественного ореола. Что этот ореол возник — не его вина.

По-человечески тепло о его трагедии сказала В. Г. Лысенко: «В раннем буддизме никакого культа не было, и Будда предостерегал от культа. Он говорил: не подносите мне цветов, не обращайтесь со мной как с идолом. (…) Буддизм рождается как религия, именно потому, что Будда обещает всем людям открыть путь к спасению, к освобождению от тягот человеческого существования, от тягот сансары. Он говорил: “Я бью в барабан бессмертия”. Он называл это бессмертием, потому что нирвана — это преодоление смерти. Для пиара, следуя принципу “искусных средств”»[350].

Испокон веков люди ищут рай. В жизни здешней или нездешней, потусторонней. В книге «Миросозерцание Достоевского» русский философ Николай Бердяев рассмотрел, как понимали рай, какой вкладывали смысл в это понятие разные поколения людей и какие пути они видели к его обретению: «Возможны три решения вопроса о мировой гармонии, о рае, об окончательном торжестве добра: 1) гармония, рай, жизнь в добре без свободы избрания, без мировой трагедии, без страдания и творческого труда; 2) гармония, рай, жизнь в добре на вершине земной истории, купленная ценой неисчислимых страданий и слез всех обреченных на смерть человеческих поколений, превращенных в средство для грядущих счастливцев; 3) гармония, рай, жизнь в добре, к которым приходит человек через свободу и страдание в плане, в который войдут все когда-либо жившие и страдавшие, т. е. в Царстве Божьем»[351].

Для достижения мировой гармонии недостаточно благочестия, богобоязненности, святости отдельных людей. Большинство человечества жило и по нынешний день все еще живет в постоянном грехопадении, нечестии, безбожии. Мизантропия, человеконенавистничество, часто переходящая в антропофобию, человекобоязнь, — не то психологическое состояние личности, которое способствует адекватному пониманию богоданности жизни, сохранению внутреннего чувства благоговения перед ней.