Будда - [15]

Не менее глубокую трансформацию претерпевала и политическая жизнь. Изначально в бассейне Ганга существовало около двух десятков суверенных княжеств и так называемые олигархические республики, которыми управляли древние родовые кланы и племена. Гаутама родился в самой северной из таких республик, Шакье. Его отец Шуддходхана, принадлежал к княжеской династии и входил в совет знати (сангха), верховный орган власти республики. Представители народа Шакьи славились гордостью и независимостью. В силу своего удаленного положения окруженная горами Шакья избежала участи завоевания арийскими племенами, а потому здесь никогда не существовало и кастового деления общества. Но времена менялись, бурное развитие городов и торговли на равнине Ганга постепенно втянуло эти края в сферу хозяйственных связей. Новые торговые пути пролегли через столицу Шакьи, Капилаватсу. Торговые караваны несли с собой не только товар — с их помощью в замкнутый мир Шакьи проникали новые идеи, веяния, философия нарождающегося рыночного уклада. Постепенно Шакья втягивалась в орбиту социальной и хозяйственной жизни Северной Индии[30]. Несколько позже по соседству с Шакьей возникли и стали постепенно набирать силу царства Кошала и Магадха. Открыто и неумолимо они старались подчинить своему господству более слабые и отсталые государственные образования долины Ганга. Вскоре Шакья и ее восточные соседи — княжества и племенные республики Колийя, Малла, Видеха, Найя, Вридджи почувствовали на себе их агрессивные устремления.

В царствах Магадха и Кошала институты государственной власти были гораздо более эффективными, чем в соседних княжествах и республиках, постоянно раздираемых внутриклановыми распрями и борьбой за власть — заговоры и перевороты были там обычным делом. Монархическое устройство Кошалы и Магадхи было по сравнению с ними значительным шагом вперед — там существовала иерархическая структура бюрократии и военных, а это означало, что как чиновники, так и военные обязаны были служить только монарху, а не интересам своего клана. Таким образом, правитель имел в своем распоряжении собственную, верную только ему военную силу, что позволяло ему насаждать порядок в своих владениях и осуществлять захватнические походы против соседних государств. Кроме того, эта форма власти позволяла обеспечивать безопасность торговых путей, в том числе и новых, а это, в свою очередь, завоевало ей мощную поддержку со стороны купцов и торговцев, от которых зависело экономическое благополучие монархии[31]. Вновь Северная Индия наслаждалась периодом относительной стабильности, хотя и платила за это высокую цену. Жестокость нового общества, где царь правил железной рукой и силой навязывал подданным свою волю, где людьми, которые приводили в движение хозяйственный механизм, двигали прежде всего алчность и жажда наживы, а коммерсанты и ростовщики в жесткой конкурентной борьбе не брезговали никакими средствами, чтобы взять верх над соперниками, пожирала множество жизней. Традиционные нравственные ценности, патриархальный семейно-клановый уклад рушились, а на смену им приходили новые порядки и установления — для многих они были пугающими и чуждыми. Именно тогда в обществе все активнее стало укореняться представление о жизни как о духкха — традиционно это слово переводится как «терпящий страдание», хотя более точно его смысл можно передать такими эпитетами, как «неудовлетворительный», «неполноценный, порочный» и «неправильный, искаженный».

Новые порядки не могли не сказаться и на духовной жизни общества — традиционные верования, такие как брахманизм, стали восприниматься как пережиток старины. В самом деле, древние ведические ритуалы были рассчитаны на условия сельской общины, а в суете и шуме городов проводить их было просто невозможно. Коммерсанты и торговцы, постоянно находившиеся в разъездах, не имели даже чисто физической возможности поддерживать огонь в домашнем очаге и соблюдать пост и воздержание упосатхи. К тому же им, как и прочим представителям новой формации, все теснее становилось в жестких рамках архаичной и реакционной кастовой системы. В условиях городской жизни жертвоприношения домашнего скота совершенно утратили свой исконный смысл. В прошлые времена, когда основой экономики было животноводство, это казалось вполне нормальным, да и недостатка в жертвенных животных не было. Теперь же, когда новая экономика строилась преимущественно на выращивании сельскохозяйственных культур, поголовье домашнего скота резко сократилось и уничтожать его, хотя бы ради принесения в жертву, казалось не только жестокостью, но и расточительством. А когда в городских общинах окончательно возобладали «новые» люди, которые, как мы сказали бы сегодня, «сделали себя сами», стало крепнуть сопротивление господству браминов в духовной сфере — новый человек желал самостоятельно решать, какой должна быть его духовная жизнь. Тем более что многие убедились в полной бессмысленности ритуалов жертвоприношения, которые вопреки посулам браминов почти никогда не приносили ни успеха в делах, ни богатства. В новых экономических условиях прагматичный городской житель желал выполнять только те обряды, которые принесут солидный материальный выигрыш.