Будапештская весна - [163]

Разумеется, обед в кафе обходился дороже, чем дома, однако отцу постоянно приходилось искать себе новое убежище, где бы он мог за чашкой кофе часок поработать спокойно, где бы его не беспокоили кредиторы. Именно поэтому он, как правило, питался в кафе, запивая съеденное ужасно крепким и дорогим кофе. Спрашивается, как же мог такой человек платить за одежду и обувь дороже, чем она стоила на самом деле? Прежде всего, тогда бытовало мнение, что нужно покупать только дешевую одежду. Дело в том, что добротная и модная одежда была раза в четыре дороже, хотя ее ни в коем случае нельзя было проносить в четыре раза дольше, и на эти деньги можно было купить четыре дешевых костюма. Поэтому отец всегда ходил в поношенных и мятых костюмах. Если нужно было купить что-нибудь из одежды детям, маме не без труда приходилось выпрашивать на это деньги. Однако отец и за дешевый костюм предпочитал денег не платить. Торговцы со счетами гонялись за ним по пятам, и только перед самым аукционом отец неизвестно откуда доставал деньги и платил сразу и за костюм, и за судебные издержки, и за проценты, которые за длительностью возрастали до учетверенной первоначальной стоимости костюма.

Постепенно финансовые вопросы вообще перестали интересовать отца, тем более что он все равно не мог бы их разрешить. Он жил одним днем, сам себя подгоняя и давным-давно свыкнувшись с мыслью, что так оно и должно быть.

Проводя время в кафе, он читал присутствующим целые доклады. Там же он постоянно делал заметки в своем красном блокноте, надеясь со временем, когда дела пойдут лучше, использовать их в качестве подсобного материала для большого романа, написать который он готовился вот уже десять лет.

На основе достоверных данных, Политцер изложил свой план на бумаге. Он написал, что писательских доходов отца более чем достаточно не только для содержания семьи, но и для кое-каких накоплений. И если Каринти все же бедствует и бьется как рыба об лед, если он вынужден размениваться на юморески, получая гроши за свой талант, то причиной этого является не что иное, как отсутствие у него человека, который бы привел в порядок все его дела с издателями, смог бы заглянуть в бухгалтерские книги и узнать о сотнях его публикаций в провинциальных и зарубежных газетах и журналах, — короче, человека, который все свое время посвятил бы тому, чтобы спасти этого гениального писателя.

Политцер утверждал, что сама судьба поставила перед ним такую задачу. Он прибыл в Келенфельд, а оттуда — прямо к Хадику, где нашел отца в окружении друзей.

— Я Йожеф Политцер, — представился он, покраснев как рак. — Самый большой почитатель таланта господина Каринти…

— Очень рад… — Отец протянул ему руку.

— Я осмелился написать вам много писем… — Политцер сглотнул слюну. — Я хотел бы просить вас, мастер, назначить меня вашим личным секретарем…

Отец с сожалением взглянул на молодого человека, который никак не мог справиться с охватившим его смущением.

— Секретарем?! — удивился отец. — Видишь ли, сынок, я даже семью не могу содержать, не то что секретаря… Чем я вам буду платить?

— Пока о плате не может быть и речи, господин Каринти… Возможно, позже, когда я буду этого заслуживать… За границей у каждого известного писателя обязательно есть личный секретарь…

Мама, которая в данный момент находилась рядом с отцом, внимательно разглядывала Политцера. Не найдя в этом скромном худом человеке ничего интересного, она громко сказала:

— Послушайте, Фрици, это же сумасшедший!.. О чем с ним говорить?

Политцер покраснел еще больше.

— Уважаемая госпожа, — начал он с благоговением, но мама махнула рукой и пошла звонить по телефону. Однако Политцер не собирался отступать от задуманного и продолжал, повернувшись к отцу: — Господин Каринти, назначьте мне хотя бы испытательный срок, чтобы я мог вам доказать… Я от вас ничего не прошу, кроме доверенности, чтобы я мог вести переговоры с издателями от вашего имени и получать за вас гонорар… Можете на меня целиком положиться. Я мечтаю об этом уже несколько лет и потому все хорошо продумал…

На отца его слова произвели должное впечатление. Опрокинув себе в рот полстакана разведенной соды, отец с легким сердцем написал доверенность, согласно которой господин Йожеф Политцер имел полное право получать вместо него гонорар и от его имени заключать договора. И такую доверенность отец дал человеку, которого видел первый раз в жизни.

Получив доверенность, Политцер сломя голову помчался в библиотеку имени Сечени и проработал там целую неделю. Обложившись подшивками газет «Пешти Напло», «Аз Эшт» и «Мадьярорсаг» за прошлые годы, он разыскал в них небольшие рассказы отца и, пожертвовав на это собственные скромные сбережения, перепечатал их. Рассказов набралось около сотни.

Затем Политцер направился к Толнаи в «Вилаглап», где, как правило, переиздавали произведения уже известных писателей. По установленной тогда таксе отцу за такое переиздание полагалось по двенадцати пенгё за рассказ. Толнаи случайно оказался земляком и знакомым Политцера, Издатель твердо придерживался принципа — бедным и нуждающимся писателям платить по более низкой ставке, чем писателям процветающим.