Буало-Нарсежак. Том 3. Та, которой не стало. Волчицы. Куклы. - [5]

Вытерев щеки носовым платком, она потянулась к стакану.

— Знаешь, я не раздумывала ни минуты.

— В этом ты вся, мне это известно.

Равинель нежно погладил ее по голове.

— А может, Люсьена просто завидует нам, — шепнул он. — Она видит, как мы дружны… Есть ведь люди, которым невыносимо смотреть на счастье других… Но можем ли мы знать, что у нее на уме?.. Ведь три года тому назад она так заботливо выхаживала тебя… Нет, она была так нам предана. Можно даже сказать, что она тебя вытащила с того света, не так ли? Ты ведь была тогда совсем плоха… Но, в конце концов, спасать людей — это ее профессия… А может, у нее просто легкая рука?.. От тифа ведь не обязательно умирают.

— Да, но вспомни, как она была добра ко мне… Она даже велела отвезти меня в Париж на машине, принадлежащей больнице.

— Да, конечно! Но кто может сказать, что она уже тогда не замышляла встать между нами?.. Ведь теперь, когда я об этом думаю… Она даже заигрывала со мной. Я удивлялся, что она так часто встречалась мне. Скажи-ка, Мирей, а что, если она влюблена в меня?

Впервые за весь вечер лицо Мирей осветилось улыбкой.

— Влюблена? — сказала она. — В тебя? Ну ты и выдумал!

Она выпила воду мелкими глотками, поставила пустой стакан и, увидев, что Равинель вдруг побледнел, а глаза его как-то странно заблестели, взяла его за руку и добавила:

— Не сердись, дорогой! Я ведь сказала это специально, чтобы позлить тебя… Теперь мы квиты!

II

— Надеюсь, ты ничего не сказала об этом своему брату?

— Да ты что? Я просто сгорела бы со стыда… И потом, я сразу же помчалась на вокзал.

— Значит, о твоей поездке сюда не знает никто?

— Никто. Я ведь не обязана отчитываться перед кем бы то ни было.

Равинель потянулся к графину.

— Еще воды?

Он не спеша наполнил стакан, потом собрал свои бумаги, разбросанные по столу: «Фирма Бланш и Лэюеде…» На минуту задумался.

— И все-таки я не вижу другого объяснения. Люсьена хочет разлучить нас… Вспомни… Ровно год назад, во время ее стажировки в Париже. Ведь она спокойно могла бы устроиться в больнице или, на худой конец, в гостинице… Так нет же, предпочла жить у нас.

— Но мы ведь сами предложили ей это — в благодарность за все то, что она для меня сделала!

— Ну да, верно. Но почему она так втерлась к нам в доверие? Еще немного, и она стала бы полноправной хозяйкой в доме! Ты сама уже начала чувствовать себя в собственном доме служанкой.

— Скажешь тоже… А тобой она разве не вертела как ей заблагорассудится?

— Но ведь не я готовил ей всякие разносолы!

— Нет, но зато ты печатал ее письма.

— Вообще-то она весьма странная особа, — задумчиво сказал Равинель. — Чего она хотела добиться, посылая тебе это письмо? Она ведь должна была знать, что ты тотчас же примчишься сюда… и найдешь меня в одиночестве. И ее двуличие сразу же станет явным.

Его доводы несколько смутили Мирей, и он испытал даже некоторое удовольствие, к которому, однако, примешивалась горечь. Он не мог смириться с тем, что она ставит Люсьену выше его.

— Зачем? — пробормотала Мирей. — Ну действительно, зачем?.. Она ведь такая добрая.

— Добрая?.. Вот и видно сразу, что ты ее совсем не знаешь.

— Я ее знаю ничуть не хуже, чем ты!

— Бедняжка! Я-то видел ее в деле. Здесь, в ее среде… Ты даже представить себе не можешь! Видела бы ты, как она помыкает медсестрами!

— Да брось ты!

Она хотела встать, но была вынуждена ухватиться за подлокотники кресла. Ноги не держали ее. Она опять упала в кресло, провела ладонью по лбу.

— Что с тобой?

— Ничего… Голова вдруг закружилась.

— Этого только не хватало. А если ты заболеешь?.. Во всяком случае, лечить тебя будет уже не Люсьена.

Она зевнула, вялым жестом откинула назад упавшие на лицо волосы.

— Помоги мне, пожалуйста. Я хочу прилечь. Мне вдруг ужасно захотелось спать.

Он взял ее под руки. Она чуть было не упала вперед, но удержалась, ухватившись за край стола.

— Бедняжка! Совсем довела себя до ручки.

Он повел ее в спальню. Ноги Мирей подгибались, не держали ее. Ему пришлось буквально тащить ее на руках, и по дороге она потеряла одну туфлю. Запыхавшийся от усилия Равинель положил ее на кровать. Мирей была очень бледна и дышала с трудом.

— Похоже… я была не права…

Она едва говорила, но в глазах ее еще теплилась жизнь.

— Ты не собиралась на этих днях посетить Жермена или Марту? — спросил Равинель.

— Нет… на будущей неделе.

Он укрыл ее ноги одеялом. Мирей следила за ним взглядом, в котором читалась внезапная тревога. Ее глаза силились выразить какую-то мысль, высказать которую она была уже не в силах.

— Фернан!

— Ну, что еще?.. Отдыхай.

— Стакан…

Лгать уже не имело смысла. Равинель хотел было отойти от кровати, но ее глаза умоляюще смотрели на него.

— Да спи же! — заорал он.

Веки Мирей моргнули раз, другой. В центре зрачков еще можно было различить маленькую светящуюся точку, но потом и она исчезла, и глаза медленно закрылись. Равинель резким движением руки как бы смахнул с лица налипшую паутину. Мирей лежала совершенно неподвижно. Между ее накрашенными губами виднелась белая полоска зубов.

Равинель вышел из спальни, по стенке добрался до гостиной. Голова его кружилась, в глазах неотступно стоял взгляд Мирей. Этот взгляд — то пронзительный, то какой-то расплывчатый отражался на всем подобно бабочке из кошмарного сна.