Брусилов - [112]

Но… для этого нужно время, а его у только что родившегося государства Советов не было: враги нависли над его колыбелью. По предложению Ленина в молодую Красную Армию стали призывать на службу старых офицеров. Это сейчас может показаться, что провести подобную правильную и естественную меру было просто. Нет, колебались сами бывшие офицеры. Не доверяла им часть солдатской массы. А тут еще шепотком раздавались призывы: на Дон… к Корнилову… Было отчего задуматься и прийти в смущение. «Куда идти, в каком сражаться стане?» — этот вопрос задавали себе тогда многие.

Ценой подписания «похабного» Брестского мира Советскому правительству удалось спасти Советскую Республику. Но теперь взялись за дело бывшие союзники: они спешат «расплатиться» с Россией, расплатиться интервенцией. 9 марта 1918 года в Мурманске высаживается английский десант; 5 апреля во Владивостокскую бухту входят японские корабли. 25 мая по наущению Антанты на огромном пространстве Заволжья и Сибири начинают мятеж белочехи…

Старый генерал был потрясен. Как? Коренные центры России — Минск, Витебск, Киев, Харьков, Ростов, огромные пространства его родины — все это оказалось под германским сапогом?! В ту пору — и это хорошо известно — многие, даже далекие от революции, люди, враждебные ей, просились в Красную Армию, чтобы защищать страну от нашествия (известный, например, консерватор В. М. Пуришкевич, посаженный в Петропавловскую крепость после Октября, попросился на фронт; и его отпустили…). Ясно, что Брусилов кипел негодованием, и выбор его не вызывает вопросов, но… он по-прежнему оставался прикованным к постели…

Поддержанная интервентами, оживает и внутренняя контрреволюция. В конце апреля 1918 года вспыхивает восстание на Дону, и русский генерал — атаман Краснов не стыдится брать оружие и боеприпасы у германской армии, не стыдится писать верноподданнические письма кайзеру Вильгельму: в борьбе против своего народа все средства хороши. На Кубани оживает от апрельского поражения «Добровольческая армия» Деникина и Алексеева — она рассчитывает на помощь Антанты…

Генерал Брусилов все еще лежит в клинике. Но его бывшие коллеги, а ныне белогвардейцы, не забывают о генерале — имя его по-прежнему значило многое для офицерского корпуса России. Не раз в клинике Брусилова навещали непрошеные гости. Об одном визите известно достаточно подробно.

Нестерович-Берг, выполняя роль связной белогвардейцев, побывала у Дутова, Каледина, Алексеева, возвратилась в Москву и сочла необходимым навестить Брусилова. «Отправилась к генералу Брусилову, — писала она, — лежащему в госпитале у Руднева… Он лежал, но чувствовал себя бодро. Сказал, что рана не так серьезна, но он ей нарочно не дает зажить, чтобы оставили в покое и большевики и небольшевики. Я передала ему письмо, привезенное из Новороссийска, в котором генералу предлагалось бежать на Дон с помощью нашего комитета.

Брусилов прочел письмо, положил под подушку и сказал, отчеканивая слова:

— Никуда не поеду. Пора нам всем забыть о трехцветном знамени и соединиться под красным.

Меня как громом поразило.

— Что же передать от вас на Дону?

— То, что я сейчас сказал, то и передайте.

— В таком случае говорить мне больше не о чем, — заявила я и поспешила уйти.

…На душе было очень тяжело. Боже мой! А там-то, на Дону, меня так убеждали вывезти Брусилова! Я сознавала, что в Брусилове и его жене я приобрела опасных врагов».

Надо подчеркнуть здесь, что большинство (именно большинство!) старого офицерства не пошло за белогвардейцами. Некоторые сразу перешли на службу государству Советов, как, скажем, полковник Генерального штаба и будущий маршал Б. М. Шапошников, но многие колебались. К больному Брусилову нередко приходили бывшие однополчане, просили совета: как быть? Позднее один из них передал слова старого генерала: «…Россия остается, и все мы должны служить ей по той специальности, какую избрали…»

Примечательные слова! Многих, очень многих поставили они на верный путь.

Только в июле 1918 года Брусилов, опираясь на палочку, покинул клинику. К тому времени гражданская война бушевала по всей огромной стране. Советская Республика оказалась в кольце фронтов. В Москве — голод, жить в ней несказанно трудно. Родственники и знакомые наперебой уговаривали Брусилова уехать на Украину или в Одессу, где у Надежды Владимировны жили родные. Можно было, на худой конец, уехать оттуда за границу, к этому варианту склонялась жена Брусилова. Словом, возможности к отъезду были, но ничего подобного Брусилов не сделал.

«Оставаясь в России, — писал он, — несмотря на то, что перенес много горя и невзгод, я старался беспристрастно наблюдать за всем происходящим, оставаясь, как и прежде, беспартийным. Все хорошие и дурные стороны мне были заметнее… Позднее я говорил всем, что считаю долгом каждого гражданина не бросать своего народа и жить с ним, чего бы это ни стоило. Одно время, под влиянием больших семейных переживаний и уговоров друзей, я склонился к отъезду на Украину и затем за границу, но эти колебания были непродолжительны. Я быстро вернулся к моим глубоко засевшим в душе убеждениям. Ведь такую великую и тяжелую революцию, какую Россия должна была пережить, не каждый народ переживает. Это тяжко, конечно, но иначе поступить я не мог, хотя бы это стоило жизни. Скитаться же за границей в роли эмигранта не считал и не считаю для себя возможным и достойным». И Брусилов остается в Москве, хотя его ждут непривычные бывшему генералу, потомственному дворянину тяготы, переживания и испытания.