Бросок на Альбион - [106]

Пусть собирают кольчуги врага. Пусть. Битва закончилась. Остатки саксов разбежались, поглощаемые быстрой осенней темнотой. И это не страшно. Главное, чтобы рыцари, которые прибыли с ним на Альбион, знали: «Здесь можно поживиться! Здесь можно бедному бакалавру разбогатеть». Это было сейчас очень важно.

Ночь пришла, заполыхали костры. К Вильгельму пожаловали мирные жители, родственники погибших, просили разрешения отыскать на поле боя родных и предать их земле. Дюк был с ними сух: «идите, ищите».

И побрели с факелами люди по склону Сенлака, не дожидаясь утра. Бродили они, росу холодную поливая теплой слезой. Кому-то из них повезло сразу, кто-то бродил по полю до утра, кто-то петлял по склону и весь следующий день до вечера.

Настроение у Вильгельма улучшилось. Мышцы отдохнули от кольчуги и меча, и он даже разрешил найти труп своего заклятого врага, бывшего короля Англии. Конечно же, до этого люди, знавшие Гарольда в лицо, пытались отыскать его в грудах тел, но не смогли. Дюк Нормандии сам видел, как могучий нормандец ударом меча сразил наповал сына Годвина. Почему не нашли его до сих пор? И нужно ли искать?

Нужно! Вильгельм вспомнил легенды о вожде бриттов Артуре, слова ученого Ланфранка о том, что Гарольд может стать «современным Артуром», и… разрешил отыскать тело короля, подумав при этом: «Пусть его похоронят, меньше будет легенд. Не нужны Альбиону легенды. Ему нужен Бог и я».

Три угрюмых человека в длинных черных плащах отправились на Сенлак: двое худых мужчин и одна девушка. Звали ее Эдит. Она любила Гарольда той детской любовью, которая рождается в людских сердцах очень редко. А, может быть, и не так редко. Может быть, гораздо чаще, чем кажется людям, примирившимся с жесткими нравами жизни. Может быть, так любить могут и мечтают многие. Может быть, и любят так многие, да таят это даже от самих себя.

Эдит от себя самой и от Гарольда не таила свою любовь. От людей – таила.

Гарольд распорядился своей и ее судьбой, как человек государственный. Она не обвиняла его. Она бродила по склону Сенлака и даже не плакала. Следом шли два монаха. Они уже не верили в успех. А, может быть, и не хотели, чтобы Эдит нашла Гарольда, вспоминая легенду Артура. У бриттов был Артур. У саксов – будет Гарольд… Эдит бродила по Сенлаку, приседала к очередному трупу, переворачивала его лицом к небу, шла дальше.

Она нашла Гарольда. Она успела!

Не прошло и получаса после того, как тело бывшего короля увезли с Сенлака, Вильгельм узнал о том, что неподалеку от Дувра, под Рюменей, англосаксы разгромили подошедшее с материка подкрепление для нормандцев. Дюк разозлился, выругался, но быстро успокоился, охладел, построил войско и повел его в Рюменей. Атака Вильгельма была неожиданной, жители города не оказали серьезного сопротивления. Вильгельм отдал город на разграбление.

«Нужно наказать клятвопреступников!» – сказал он год назад, и сейчас воины его честно исполняли этот наказ. Рюменейцы в ужасе метались по городу, прятались от жестокого врага в церквях и на кладбищах, нормандцы врывались туда, забывая, что это – святые места, что здесь нельзя убивать. Можно! Святые места не для клятвопреступников. Нашим знаменем является хоругвь Римского папы, у Вильгельма поверх кольчуги висят святые мощи, над которыми надругался король Англии.

Всех англичан надо жестоко наказать.

Практически, без потерь Вильгельм вернулся в Гастингс и стал ждать мирных парламентеров из Лондона, занимаясь, между делом, организационными вопросами: нормандцы укрепляли стены, принимали подкрепления с материка, считали первые барыши. Приятное это дело. Восемь дней простоял в Гастингсе Вильгельм, парламентеров не дождался.

Некоторые сторонники резвых действий считают, что в эти дни, как и в последующих событиях, Вильгельм был на удивление нерешителен и даже робок. Но так ли это? Потеряв в битве при Гастингсе около пятнадцати тысяч воинов, полководец проявил скорее осмотрительность, чем робость. Да и что он мог потерять! По всем ближним и дальним окрестностям Гастингса шныряли его люди – нормандцы, проживающие здесь по 10-20 лет, а некоторые, уже и родившиеся на Альбионе. Они доставляли ему полную информацию о состоянии дел в стране. Дюк Нормандии совершенно точно знал, что Англия активно не готовится к борьбе против захватчиков. Весь юг острова после битвы при Гастингсе находился в шоке, в оцепенении. И Вильгельм ждал парламентеров. Восемь дней ждал. Они не явились. И он повел свою армию вдоль побережья на восток к Темзе. Дошел до Дувра, с восхищением осмотрел Дуврскую крепость, построенную Гарольдом.

Прекрасно сработал здесь бывший король! Он приказал обтесать крутые склоны высокой скалы, сделать их гладкими, как стекло. На вершине были построены мощные стены с остроголовыми башнями. Опытный полководец, Вильгельм отказался штурмовать крепость, понимая, что здесь можно уложить всех рыцарей Европы. Но понимал он и другое: взять крепость нужно было во что бы то ни стало.

Дюк Нормандии сначала отдал город на разграбление, чем вновь обрадовал своих любимцев. В течение нескольких часов они прочесывали Дувр – «прочесали» своими жадными лапами – граблями. В городе не осталось ни одного неразоренного, неразграбленного дома, ни одной необесчещенной женщины. Рыцари быстро входили во вкус военной работы, они уже почувствовали огромную разницу между стычками графов и баронов на материке и этой доходной во всех отношениях войной. Война на Альбионе была настоящей войной. Битвы на материке – тренировкой, часто утомительной и бестолковой. Здесь был толк, было богатство, был нарастающий с каждым днем страх в лицах побежденных – жителей острова.