Бросок на Альбион - [105]
– Настал час всем нам показать силу и храбрость! – крикнул громко дюк Нормандии. – Пути назад у нас нет!
Телхамский холм зашевелился, по склонам в болотистую долину спускались рыцари и лучники. 14 октября 1066 года состоялась эта битва. Кто-то называет ее решающей в истории Англии. Кто-то называет ее битвой нервов, битвой воли. Кто-то битвой песен.
Рыцари спускались по склону и под звон мечей и копий слышали они свою любимую песнь о Роланде. Пел ее огромный Тельефер, бард нормандцев. Она возбуждала, действовала на воинов Вильгельма, как одурманивающее средство на берсерков. И точно так же действовали песни гарольдова барда на англосаксов. Потомки воинов Карла Великого продирались сквозь болото по ежевичным зарослям и хрипели, подпевая своему певцу:
Крепко сжимая копья и секиры, стояли на Сенлаке англосаксы и, возбуждая сердца свои, пели вслед за бардом:
Чьи песни лучше? Чьи песни сильнее возбуждают, быстрее делают из человека берсерка – полузверя-получеловека, воина?
Великая битва. В ней участвовало около 30 тысяч нормандцев и приблизительно столько же англосаксов. Силы были равные. Но ничьей в том сражении быть не могло. Это знали все. И барды в том числе. И всем хотелось победы.
Первую атаку воины Гарольда отбили.
Они отбили вторую атаку.
Рыцари устали. Лучники Вильгельма несколько раз выходили на позицию, обстреливали снизу вверх противника. Трудно стрелять снизу вверх – никакие песни не помогают.
Неслась громкая песня сверху под дикий свист стрел и шум дротиков. Усатые воины стояли стойко на Сенлаке. Воины с бритыми затылками карабкались вверх. Совсем недавно некоторые из тех и других сражались в одном войске. Добродушно шутили над усами и затылками: теперь они дико ненавидели друг друга. Еще одну атаку отбили защитники Сен лака, защитники Англии.
Казалось, им осталось совсем немного, чтобы одержать победу. В войске Вильгельма зародилось сомнение. В любую минуту оно могло разрушить войско рыцарей и пехотинцев. С огромным трудом епископу Эду удалось спасти дело. С булавой в руке встретил он бегущих по ежевичной долине воинов, остановил их. В это время под Вильгельмом убило коня. Не успел он пересесть на другого, как услышал страшный ропот:
– Дюка Нормандии убило!
– Взгляните, рыцари! – крикнул Вильгельм уже на втором коне. – Я еще жив! И милостью Божьей мы победим! Вперед, на Сенлак!
Но и эту атаку отбили англосаксы. Сражались они прекрасно. Лучнику-нормандцу удалось ранить Гарольда в глаз. Король продолжал руководить боем. На его глазах погибли братья Леовфин и Гурт – он продолжал битву. Нормандцы откатились по склону вниз. Победа была близка. Она вскружила голову королю. Он рванулся вперед, повел людей в атаку.
Конница англосаксов растянулась длинной лентой по склону, затем по узкой долине. Как резинка растянулась, натянулась конница Гарольда, и вдруг с флангов перерезали ее две колонны рыцарей, и по авангарду атакующих ударили, подбадриваемые епископом Эдом, рыцари с копьями наперевес.
Контрудар был настолько неожиданным, что Гарольд, сраженный могучим воином наповал, не успел понять, что его провели, как мальчишку: Вильгельм не прощал кому бы то ни было подобных ошибок. Может быть, и хорошо, что король Англии ничего не понял. Он скакал в упоении к своей великой победе, был уверен в ней и… одержал победу, не сделав никому зла.
Но сколько его соотечественников погибло в той битве?
Как считают специалисты по подсчету мертвых тел, с той и с другой стороны погибло на Сенлаке по 15 тысяч воинов. Эту цифру можно было бы и не вспоминать, но она может подсказать многое тем, кто любит задавать себе разные вопросы.
Король Гарольд погиб. Вместе с ним погибла та Англия, которую любил сын Годвина, народы которой он мечтал сделать счастливыми.
ОТ СЕНЛАКА ДО ЛОНДОНА
«Большинство людей думает о том, как бы спастись или возвыситься, и поэтому с легкостью готово переметнуться на сторону того, кто сильнее».
Филипп де Коммин.
«Позор тому, кто дом свой сохраняет
И робко ждет, в брань отпустив друзей!
Еврипид, «Геркалиды». Древнегреческий поэт-драматург. V в. до н.э.
Битва еще не закончилась, еще звенела сталь мечей в разрушенном укреплении саксов на склоне Сенлака, а на поле боя появились очень довольные воины с прочными длинными шестами. Ходили они по заваленному трупами склону, снимали с мертвых саксов кольчуги, нанизывали их из рукава в рукав по две кольчуги на шест, срывали с погибших золотые кресты, другие ценности и попарно, взвалив палки на плечи, спускались вниз. Чем-то они в этот момент напоминали охотников. Или баб с коромыслами или с корзинами стиранного белья. Такой же неспешный ход, усталые движения, чувство выполненного долга в глазах.
Вильгельм отнесся к этому спокойно. Он хорошо знал людей. Люди ему были нужны. Дело он затеял на Альбионе великое, какое не смог сделать до него никто. Дюк Нормандии, в отличие от многих, кто в порыве искренних чувств, назвал и называет битву на Сенлаке при Гастингсе исторической, считал ее лишь началом трудной упорной войны. И поэтому он лишь довольно улыбнулся, увидев спускавшихся со склона воинов.
