Брошен ввысь - [6]

– Ты не передумал? – спрашивает Адам.

– Нет, – говорю я. – Пойми, я профессионал. Я не готов к родя колониста. Я выбираю космос. Я никогда не привыкну к вашим обычаям. У твоего времена свои взгляды, я их уважаю, но у меня тоже свои взгляды.

Адам молча глядит на приближающийся звездолет.

– В конце концов, если автоматы-терраформисты ушли дальше – значит, таков план.

– Да. Таков План.

Слово «план» Адам произносит с большой буквы, будто речь идет о чем-то божественном.

– Раз так, я иду дальше. Я космонавт, Адам. Мне нравится ваше будущее, но я иду дальше.

– Один?

Вопрос меня не удивляет. Есть масса объективных причин, приводящих к тому, что понятия «бросить женщину» для моих новых друзей не существует. Они мне нравятся, но не за это свое качество.

– Со мной летит Вита.

Момент напряженный. Адам – только координатор. Программу колонизации составлял не он, поэтому должен ей следовать. Если он скажет «нет»…

– А она согласна?

Отличный вопрос. Кто я такой? Средневековый монстр, которому плевать на человеческие желания. Ясно, что я могу увезти Виту насильно. Очевидно, предварительно связав ее и перестреляв половину команды во время поспешного отступления…

– Да.

– Еще кого-нибудь берешь?

Снова отличный вопрос. Отличный от того, что ожидаешь.

– Нет, – говорю я. – Больше никого.

Некоторое время молчим, глядя на облака. «Феникс» отстал от нас, ушел из поля зрения.

– Хорошо, – говорит наконец Адам. – Я, кажется, понимаю, почему все они в тебя влюблены…

Действительно, только в такого и влюбишься. Моногам, да еще со своими взглядами. Как такого отпустишь?..

– Может быть, – говорит Адам, – даже хорошо, что ты улетаешь…

Я его понимаю. Будь он моим современником, я знал бы, что понимаю правильно.

– …И хорошо, что с тобой летит Вита. Она ведь со многими испортила отношения.

Еще бы – монопольная обладательница первобытного моногама. Правда, это по нашей мерке, у потомков взгляды шире. Но Вита говорит так: «Не суди по нам. Кто летит в колонистки? Женщины с ненормально развитым материнским инстинктом. Уродки… На Земле совсем другие люди».

– Ты знаешь, я просто координатор, – говорит Адам. – Но будь моя власть, я бы приказал: улетайте.

Так. Внизу проплывают сверкающие поля облаков. Горизонт охвачен радужной дугой, но солнце вот-вот опустится, и станет темно.

«Улетайте».

Тот же пейзаж, но уже из-под атмосферы. Здесь когда-нибудь вырастет город. Пока здесь наш лагерь. Он спит. Похоже на Землю 1999 года, только пустынно, ни кустика. Планета еще не засажена.

Завтра мы с Витой улетаем; сегодня я прощаюсь с Юрой. Мы сидим рядышком, и ей хорошо. Она этого не скрывает.

– Какой чудесный вечер, – говорит она. – Как все здорово. Давай не будем варварски обращаться друг с другом.

Она для меня не просто женщина. Это эпоха, в которую я никогда не вернусь. Сейчас я по-другому воспринимаю слова Адама: «Больше тебе никто не нужен?» Но я встретил Виту на полвека раньше. Вита спасла мне жизнь. Я люблю Виту. Юра – просто красивая девушка. Разве мало таких на свете?

Внезапно понимаю, что мало. Те, что остались на Земле, не в счет. Они для меня как древнеегипетские красавицы. Женщины лагеря тоже не в счет, по той же причине. Сейчас они спят, а завтра мы уходим чуть свет.

Значит, женщин всего две: Вита, с которой я лечу завтра, и Юра, с которой сижу сейчас.

– О чем ты думаешь?

Я излагаю свои соображения.

– Выходит, я очень несчастен.

Ее смех чуть хриплый, но приятный.

– По-твоему, я тоже несчастна? Всего один мужчина, и тот завтра уходит?

Возразить нечего. Она смеется.

– Нет, я счастлива. Мне все равно, что будет завтра.

– Никогда не думаешь о будущем?

– А какое у нас с тобой будущее?

Некоторое время молчим.

– Как вы будете одни? – говорит она. – Я бы так не смогла.

– Почему одни. Человек – это память. Подобное питается подобным. Камни сложены из обломков других камней. Растения вбирают в себя части других растений. Животные – фрагменты других живых существ. Так и человеческая душа сплетена из многих кусочков душ других. Из чужих улыбок, слов, поступков…

– Ты сам себе противоречишь. Душа питается душами. Значит, человеку необходимо общество. А ты уходишь.

– Почему обязательно общество? Произведения искусства… Книги, картина, музыка… Все, куда вложена душа человека.

Юра молчит.

– Человеческая душа бессмертна, – повторяю я. – Никто никогда не умирает. Каждый жест, каждая улыбка остаются. Мы меняемся под влиянием других: их души вселяются в нас. А наши уходят, к другим. Так происходит вечно.

Закат. На фоне красного зарева стоят частоколом заостренные силуэты посадочных катеров. Завтра их станет одним меньше.

По темному уже небу ползет двойная звезда. Это наши корабли. Закат красный. Завтра будет ветер и пасмурно. Конечно, если здесь годятся земные приметы.

– Когда ты улетишь, будет всегда пасмурно, – говорит Юра.

Небо медленно угасает.

МЫ

Утро. За ночь ветер согнал облака. Когда их пробиваешь на катере, они кажутся просто пустым туманом, а сверху выглядят белым покровом, все скрывающим, однообразным. В облаках есть и просветы – черные дыры – окна к поверхности, сквозь которые не видно ничего, кроме черного марева.