Броневые отвалы - [8]
— Живет, должно, на хлебах-то Степановых.
Стало злоботно, муторно.
Вспомнила, как три месяца взад утопилась здесь «Копчик». Интеллигентка. Гимназию кончила. Когда свихнулась — хотела идею какую-то. Чернотой похвалялась. Что-то про революцию брякала. Носилась с женским вопросом.
Потом попала во «Вренелогический». Да поздно было уж. Сначала думала месть напитать. Доказать мещанам хотела: «Вот, мол, нате вам. Буду как вы». И доказала. Покрылось тело корой. Нос завалился. Под этим же деревом ее откачать тормошили. Да попусту.
И был под деревом омут.
Сама Ариша старалась его оплывать.
А теперь вот. Даже не прыгнуть. Просто тихо скользнуть.
Омут примет. Омут добрее Степана.
— Степа. Только б увидеть еще. Поглядеть…
В Зоологическом взвыло зверье. Кормежка. Звери попросту рвут от дымящихся туш куски горячи и терпки.
Прикроет лапой тяжелой. Надсядет грудью на мякоть. Мордой вроится наискось. Ворчит и срывает. И грудь у зверя широка.
Стояла долго перед афишей кино. Потом у витрины. По-детски, не соображая, смотрела. Потом поймала ребенка. Хотела тихо ласкать. Он вырывался. Раскопала мелкий совзнак — купила пряник. Дала ребенку. Сама кусок отломила. Потом по Тверскому дошла до площади. Улыбнулась на монастырь:
— Не туда ли махнуть? Грехи зачитывать буду. Недаром девки смеются — что монастырь, что бульвар. Оба дело — к копейке. И на бульваре он. Монастырь-то девический.
Дело было к двенадцати. С трамваев спешили. Сидела как на скамейке на низу пьедестала у Пушкина. Косился мягко на низ. И, казалось, подмигивал.
Его перебили:
— Поз-звольте, барышня, к вам…
— Проходите…
— Наркомпочтительно вас наркомпросим…
Прогнала их наотрез.
— И к-к чорту… Наркомфинансы товос. Разнаркофинились.
Остановился трамвай. Мимо Пушкина трое. Две женщины. Третье — не разберешь. Шагали быстро. И вдруг…
Арише почудилось… Метнулась почти бессознательно. И бессознательно крикнула:
— Нина. Нина Василь… Нина Евгеньевна…
Та мучительно долго не узнавала.
— Ариша я, Нина Евгеньевна!
— Однакоже вы изменились. Вы совсем не одеты. Пойдемте — поговорим.
В Гнездниковский. На лифте. В девятый этаж.
Пили чай. Жевала тонкие ломтики. И боялась расспросов. Еще бы! Нина Евгеньевна — дама по-партийному строгая. Может быть, говорят и года. Бой жизни, с достоинством скошенный, придал сановитость и выдержку. В словах и жесте сквозит механичность и убежденность зубрежки. В голосе — авторитет.
О Степане Ариша не смела. О себе как газетную передовицу.
— Жила. Голодала. Работа от случая к случаю.
— Удовольствиев не было.
— Словно пустая бутылка.
— Бутылка… Вы выпиваете?
— Бывает.
— От нашей жизни не гвозди жевать. Безработные вроде.
— А зачем вы тогда… не сказавшись уехали?
— Так. Делать там нечего. На сухом и рыба подохнет.
— Нехорошо.
— Как кому. Бывает и хуже.
— А знаете, мой Колтычев…
Но зазвонил телефон.
— Извините…
Ушла, оставив Аришу в жару.
О Степане больше ни слова. Разговаривала ни прочего. И между прочим:
— Работу получите. Заходите через неделю. Впрочем, можно и раньше. Придется, может, в провинцию.
«Должно, услать захотела. За Степана боится. Аванцом приревновала». — Ее душило: — Встать вот и выпалить: Не нуждаюсь я, мол, ни в тебе, ни в работе. И в Степане твоем не нуждаюсь. А то: «мой Колтычев»… И в провинцию. Пусть с тобою качается. Пусть…
С трудом сдержала себя. Вслух сказала:
— Давно работы хочу. Хоть на Камчатку.
— Прекрасно. Может быть, не далеко. Зайдите дня через два…
Работу дали в детдом.
В коммунке детской затеплилась снова. Дети словно котята. Не отходили от новенькой. Тут решила и жизнь дожинать. С детями лучше всего. Как фонарики. Светятся.
Ходила курсы вечерние слушать. И на Грузины к рабфаковцам. Бывала часто у Нины Евгеньевны. Как-то грудью надеялась: «Когда-нибудь да застану».
У Нины Евгеньевны была своя пиявка под ложечкой. Недаром тонко отметила «мой». И не то что боялась Ариши.
Она боялась другого: Степан увидит Аришу и от обоих уйдет.
Ариша как-то влетела к ней с девочкой. Двенадцатилетней.
— Нина, Нина Евгеньевна…
И стушевалась:
— Эта девочка… Нина Евгеньевна… Знаете, ей торговали. Кто-то пьяный. Она вырывалась.
— Нету, тетенька, тетенька… Она у нас… Я у Непихи…
— Ну да. У Непихи. Я ее… Это здесь старуха такая. И ее непременно в приют.
— Я не хочу.
В приют девчонку устроила. Но заподозрила и промолчала.
И приехал Степан.
Вернулся из командировки в Сибирь. Большими делами ворочал, имел доверие органов.
Вошел неожиданно. Ариша была у Нины Евгеньевны. Он, видно, с кем-то дошел до дверей. Потому что, широко раскрыв их, с обрывком слов вхохотался в квартиру. И сразу смех оборвал. Чуть не брякнул о пол чемодан, увидев Аришу.
— Степа, родинка…
Нина Евгеньевна вскрикнула. Рванулась, чтобы заслонить.
Ариша опередила. Спружинясь, пинком отшвырнув в нее кресло, она метнулась к Степану.
Но в секунду позиции переменились.
Степан, сначала остолбенев, вдруг съежился и умырнул в дверь боковую. И чемодана не взял.
Не смог, должно, разобраться. Не ждал.
За ним торжественно, флагом подняв прическу, двинулась Нина Евгеньевна.
Ариша спала. Медленно, точно ноги налились свинцом, вышла из комнаты.
Через минуту Степан, «разобравшись», метал молнии Нине Евгеньевне:
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.