Бриллиантовый скандал. Случай графини де ла Мотт - [63]
В Лас Вегасе он бы имел колоссальный успех — с девочками, с мальчиками и даже без них.
Автору — граф Феникс:
Вы интересуетесь, каким образом я узнал об истинных целях Святой палаты касательно меня?
Узнал очень просто и, главное, наверняка.
Монсиньор Костантини, защищавший меня на том процессе, в беседе со мною сказал, что полностию верит в мою невиновность, что обвинения возведены на меня совершенно вздорные, что доносы Лоренцы и ее проклятых родичей глупы и неосновательны. Но затем монсиньор перешел на шепот и добавил следующее:
«Но имейте в виду — есть только один путь к безболезненному выходу из той скверной истории, в которую вы попали. Дело в том, что Папу исключительно интересует судьба пропавшего ожерелья из 629-ти бриллиантов. И ежели вы поможете напасть на след хотя бы нескольких камешков, ворота замка Святого Ангела для вас тут же откроются».
Ясное дело, я сразу же осведомился у своего защитника: «Ну, а как не помогу?»
Монсиньор, как помню, вздохнул, сокрушенно покачал головой и молвил, внимательно глядя мне в глаза:
«Граф, пока не вы укажете на место, где хранятся остатки ожерелья, Святая палата не отпустит вас».
Я отрицательно покачал головой и ничего не сказал.
«Что ж» — сказал тогда монсиньор Костантини: «мое дело вас поставить в известность; поступайте, как знаете».
Теперь я доподлинно знал, что судей моих отнюдь не интересует, являюсь я или не являюсь еретиком. Их волнует лишь судьба пропавшего ожерелья.
Однако, я вовсе не намерен был помогать Святой палате.
Не для того я, рискуя собственной репутацией и безопасностью, отбирал 17 крупнейших бриллиантов, чтобы они достались потом Папе Римскому.
Правда, впоследствии эти бриллианты, к моему величайшему огорчению, все же оказались в распоряжении Святой палаты, но произошло это совершенно без моего участия. Всему виною явилась измена супруги моей Лоренцы, неискоренимой шлюхи и прирожденной предательницы.
В общем, настоящая причина моего ареста на самом деле совсем не была связана с моею масонскою деятельностию, алхимическими опытами и с моими магическими сеансами.
Прошу, милостивый государь, данное обстоятельство никак не упускать из виду.
Да, я еще понадобился инквизиции для того, дабы на меня свалить всю вину этого развратного дурачка и отчаянного ловеласа кардинала де Рогана, собственно того, кто и унес бриллианты и вручил их этой воровке и врунье графине де ла Мотт.
Монсиньор Джиованни Доменико Либерт, обвинитель Святой Палаты!
Я была оклеветана супругом моим Джузеппе Бальзамо, бесчестно выдающим себя за некоего графа Алиссандро Калиостро.
Я никогда не имела ровно никакого отношения к дьявольским его сеансам (вызывание покойников), к противоестественным алхимическим опытам и к участию в злонамеренной масонской секте.
И это еще не все.
Джузеппе также возвел на меня напраслину в связи с громким ожерельным делом, к коему я опять же не имела отношения.
И еще он буквально заставил меня стать любовницею кардинала де Рогана, как за шесть лет до этого бросил меня в объятия светлейшего князя Потемкина, желая заслужить благосклонность русской императрицы Екатерины.
Припадаю к стопам господина обвинителя в надежде, что справедливость восторжествует.
Лоренца Феличиани,
жительствующая в Риме.
Справка,
доставленная автору чрезвычайно ученым котом Михаилом Умпольским:
По окончании римского процесса 1791-го года граф Калиостро был отправлен в тюремную крепость Сан Лео, а жена его Лоренца Феличиани была отпущена на свободу.
Однако, она тут же была обвинена в ереси как многолетняя пособница своего супруга в его дьявольских деяниях (участие в магических сеансах) и магистр женской масонской Ложи.
Состоялся новый суд, по решению которого Лоренца заключена была навечно в монастырь Святого Аполлония.
Эпилог
Заключительные слова графа Калиостро на парижском процессе 1785-го года:
Я не принадлежу ни к какой эпохе и ни к какому месту.
Моя духовная сущность пребывает в вечности — вне времени и пространства.
И ежели я погружаюсь в мои мысли, восходя по течению времен, ежели я простираю мой дух к иному существованию, чем то, которое вы воспринимаете, я становлюсь тем, кем желаю быть.
Автору — ученый кот Алик Жульковский:
Это был политический процесс с заранее заготовленным приговором. Cледует помнить, что мы в 1790 — 1791-м годах, в самый разгар революции.
Масонство, как утверждают некоторые историки, имело свою часть (какую, сказать трудно, и они не очень уточняют) в подрыве системы Старого режима.
«Компендиум» 1791-го года пытается оправдать кардинала де Рогана и переложить вину на Калиостро, но делает это очень грубо, метолом инсинуаций, без какого-либо фактического доказательства.
Костантини опровергает и это обвинение: если бы могущественный клан де Роганов и сам кардинал были бы уверены в вине Калиостро, то этому последнему было бы несдобровать.
Понятно, что ни обвинители, ни защитники, ни сам Папа толком не понимали, что происходит. Рим в те времена был глухой провинцией, как бы вне истории, а Папы занимались всякими мелкими интригами.
Политический характер процесса был очевиден с самого начала, хоть его и пытались представить, как суд над еретиком и вообще над масонской ересью.
