Бриллиантовый скандал. Случай графини де ла Мотт - [64]

Костантини также показывает, что никаким еретиком Калиостро не был (и это правда) по той простой причине, что он не имел никаких определенных религиозных идей и тем более какой-то особой антикатолической доктрины.

Калиостро предупреждали, но он легкомысленно отнесся к предупреждениям.

Он, кажется, сам стал верить своим вымыслам, что у него бесчисленное множество последователей, что, если с ним что-то случится, то масоны сразу придут ему на помощь.

Однако Европе было совсем не до Калиостро.

Была другая проблема, и поважнее: революция. Но и папские инквизиторы совершенно неверно оценили ситуацию, занимаясь почти целый год графом Калиостро, о котором все забыли и который чисто случайно был замешан в политический процесс, каковым явился суд над Роганом.

Процесс по ожерелью только наполовину был уголовным, а под конец вообще стал исключительно политическим: обесценилась королевская власть и поднялся в цене парламент: почти все адвокаты стали потом революционерами. Полный бред, бессмыслица, но очень в духе Калиостро.

Если он и был гением, то только гением абсурда. Это функционировало очень хорошо в последние годы совсем обезумевшего старого режима, но перестало производить впечатление после революции: безумие перешло здесь всякие вообразимые пределы

Но Калиостро уже не мог быть иным: он был плотью от плоти Старого режима и потому мог окончить свою «одиссею» только абсурдно, как и сам этот режим.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПОСЛЕДНИЙ БРИЛЛИАНТ.

СЛУЧАЙ НИКОЛЬ ЛЕГЕ

Кому именно пришла в голову гениальная мысль, графу или графине, — этого мы не знаем; думаю, что скорее — графине. Заключалась мысль в следующем: кардинал де Роган хочет войти в милость к королеве — а что, если ему выдать за королеву девицу Николь Леге?! С какой целью? Роган, конечно, выразил бы благодарность людям, устроившим это дело. Однако, уж очень был велик и риск. На всем этом предприятии был налет шалой истерической шутливости, свойственной именно госпоже ла Мотт.

Марк Алданов.

Извлечения из «Оправдательных мемуаров» графини Жанны де ла Мотт де Валуа баронессы де Сен-Реми

Публикация профессора Николая Богомольникова

Смазливая, соблазнительная Николь была, должна я признаться, обыкновенной парижской шлюхой, причем, самого дешевого пошиба. Но я ей всегда только сочувствовала.

Бедняжка! Я уверена — лишь отчаянная нищета толкнула ее на скользкий и опасный путь.

Родитель ее был солдат-инвалид (ему ядром оторвало обе руки), без всяких средств к существованию, о матери же не было известно совершенно ничего. Что же было делать девочке? Вот и стала она толкаться среди всякого сброда, готова была расстилаться пред каждым, дабы хоть как-то прокормить несчастного отца и себя.

И так продолжалось до того счастливого случая, когда на бедняжку обратил внимание мой супруг граф Николя де ла Мотт (не существует на свете юбки, которую он бы пропустил). Произошло это во время одной из увеселительных прогулок в Пале Рояле.

Граф тут же вцепился в такой лакомый кусочек, какой представляла собой Николь Леге, еще не успевшая достаточно обтрепаться, и привел ее к нам в дом.

Николь сделалась моею горничной и целый день была при мне, лишь на ночь, ежели супруг мой оказывался на месте, переходя в его полновластное владение. Я и Николя были ею чрезвычайно довольны: девица Леге исполняла буквально все наши прихоти.

Да и не только наши. С графом частенько наезжал в Париж его однополчанин Рето де ла Виллет. Иногда он ночевал на моей половине (мы с ним отличные друзья), а иногда оставался на половине Николя, и тогда Николь Леге обслуживала их двоих. Жили все мы в полнейшем мире.

Первоначально я занимала особняк кардинала де Рогана, по долгу службы пребывавшего в Страсбурге. Супруг мой служил в роте бургиньонцев и бывал в Париже только наездами.

Затем кардинал де Роган, бывший в ту пору бесценным моим благодетелем, подарил мне домик в Бар-Сюр-Об, и Николь перебралась со мною туда.

Когда в Париж прибыл граф Калиостро (а прибыл он тогда всего на несколько часов, дабы переговорить со мною по одному важному делу; я тогда по наивности не понимала, что это дьявол в человеческом обличье), он обратил усиленное внимание на Николь Леге и даже предложил ей на время поехать с ним в Лион, чтобы принять участие в его магических сеансах на правах «голубки», хотя уж чего не было у Николь, так это именно невинности.

Из Лиона Калиостро прислал мне записку, в коей поделился одним немаловажным открытием. Он обратил внимание на то обстоятельство, что Николь Леге удивительным образом схожа с тем портретом королевы Марии-Антуанетты, который он видел в страсбургском кабинете кардинала де Рогана.

Калиостро написал также, что мы непременно должны извлечь из этого пользу для нашего дела.

К тому времени как раз возникли сложности с кардиналом де Роганом. Его преосвященство с готовностью откликался на все мои просьбы и ждал того же от меня.

Кардинал хотел стать первым министром, полагая что этого можно добиться чрез получение благосклонности самой королевы. И тут он рассчитывал на мое содействие, ожидая, что я как принцесса устрою ему свидание с Ее Величеством в Версальском парке.