Графу Ланжерону де Сэсси было всего 15 лет от роду, когда он вступил во французскую гвардию (ему было тогда всего пятнадцать лет от роду).
Уже через четыре года после того, как шевалье Ланжерон де Сэсси стал французским гвардейцем, он поехал сражаться за независимость американских колоний. Воевал, насколько можно судить по сохранившимся свидетельствам, смело и самоотверженно, даже лихо.
Ланжерон вернулся из Америки на родину с орденом Цинцината, который потом запрещала носить русская императрица Екатерина II, ко всем революциям относившаяся с опаской.
События 1789-го года во Франции вынудили полковника Ланжерона эмигрировать, хотя поначалу он встретил французскую революцию восторженно, ибо шевалье всегда был на стороне тех, кто за свободу.
Ланжерон поступил на русскую службу и сразу же принял участие в шведской кампании. Командуя частью русского гребного флота, Ланжерон отличился в сражении при Выборге 22-го июня 1790-го года и получил орден Георгия 4-й степени. Награду вручила ему лично императрица Екатерина II. Потом он перешел в Дунайскую армию Г.А.Потемкина и в русско-турецкую войну превосходно проявил себя при взятии крепости Измаил, считавшейся неприступной.
Вообще штурм этой крепости и даже самая подготовка к нему — это событие в военной истории.
С июля 1791 года по 1794 год включительно шевалье Ланжерон де Сэсси участвовал в антифранцузских войнах первой коалиции, состоя вначале волонтером при войсках французских эмигрантов. Кампанию 1793–1794 гг. он провел в Нидерландах в рядах австрийской армии при принце Саксен-Кобургском, доставляя, по поручению Екатерины II, сведения о действиях армии в Санкт-Петербург. Воевал он вместе со своим другом герцогом Ришелье, будущим губернатором Новороссийского края.
В 1805 году именно гибель колонны генерала Ланжерона в сражении при Аустерлице, как, во всяком случае, считал российский император Александр I, предопределила во многом сокрушительную победу Наполеона над войсками союзников, хотя Ланжерон в этом трагической для России битве вел себя умно и достойно.
В Отечественную войну 1812 года Ланжерон командовал отдельным корпусом, затем участвовал в заграничных походах 1813–1814 годов. Особенно Ланжерон отличился при захвате Парижа, взяв штурмом высоты Монмартра, за что ему был пожалована высшая российская награда — орден Андрея Первозванного.
По заключении мира, Ланжерон был назначен сначала Херсонским военным губернатором, градоначальником Одессы, а затем, когда его друг герцог Ришелье вернулся во Францию, Ланжерон стал генерал-губернатором всего Новороссийского края и состоял во всех этих должностях с ноября 1815 по май 1823 года.
Последние годы жизни граф Ланжерон провел частью в Париже, частью в Одессе, частью в Петербурге, находясь в отставке и занимаясь работой над обширными своими мемуарами. Умер он 4 июля 1831 года от холеры, которая свирепствовала тогда в Санкт-Петербурге. Погребен Ланжерон в католической церкви города Одессы.
Граф Людовик-Александр — Андро Ланжерон де Сэсси, маркиз де ля Косс, барон Куиньи родился в Париже 13-го января 1763-го года. Первые годы своей пестрой, калейдоскопической жизни он тихо и спокойно провел в фамильном замке Ланжерон (точнее это был замчик, если иметь в виду его довольно миниатюрные размеры), расположенном в Бургундии, в краю вина и горчицы.
В 1779 году Ланжерон поступил подпоручиком в гвардейский пехотный полк, которым командовал брат его матери граф Роже де Дам, кутила, весельчак, но вместе с тем человек поистине бесстрашной храбрости.
Другой его дядюшка (впоследствии герцог де Дам) так же был отчаянный храбрец, но в нем начисто отсутствовали легкомыслие и авантюрность, столь преобладавшие в единоутробном его брате.
Но совершенно общей у графов де Дам была страстная любовь к бургундской горчице, да еще к своей ласковой сестрице, гостеприимной хозяйке миниатюрного Ланжерона. И абсолютно в равной мере они обожали своего племянника, ласково называя его «бесенок».
Граф Роже де Дам был лихой вояка (шпага слушалась его просто магически) и не менее лихой повеса. О его весьма бурных похождениях долгие годы с большим энтузиазмом судачили в Ланжероне — и не только в замке, но и в прилегавшей к нему деревеньке. В ней было не менее двадцати домишек, таких же полуразваленных и, кажется, готовых рассыпаться от сильного дуновения ветра, как и сам — с позволения сказать — замок.
В деревне знали полковника де Дама более чем хорошо: кажется, не было ни одной ланжероновской девицы, которой удалось увернуться от его бешеных ласк. Не раз по вечерам он подмигивал своему юному племяннику, всегда смотревшему ему в рот, и весело кричал: «Шевалье, вперед на штурм Ланжерона».
Он хватал Александра за руку, и они мчались через лужайку и лесок, улюлюкая и гогоча, подпрыгивая и еще успевая что-то напевать.
В деревне при этом раздавался сплошной металлический лязг — испуганные мамаши двери своих домишек спешно закрывали на щеколды. Они понимали, что толку от этого почти никакого, но щеколды всегда хлопали громко и весьма исправно. Видимо, это был своего рода ритуал, отступить от исполнения которого для ланжероновских мамаш было очень сложно, практически невозможно.
