Бреслау Forever - [92]

— Красиво? Понюхайте.

Та, дура, понюхала.

— Пахнут хорошо.

— Что же, если Южвяк хотя бы отчасти хорош, как я, у него приблизительно неделя на решение этого дела. Если же он не столь хорош, то и он, и вы вскоре встретитесь в преисподней. И вы наглядно убедитесь, кто здесь лучший офицер.

Он открыл дверь, но на секунду задержался.

— Ага. И обязательно протрите южную стенку кабинета влажной тряпкой. На ней собралось много пыли.

Он задумался.

— Южная стенка — это вот эта. — Сташевский показал пальцем, потому что до него дошло, что уборщица этого, попросту, может и не знать.

Он в последний раз глянул на стену и на цветы в вазе.

Армагеддон. Он не имел ни малейшего понятия, зачем убил несчастных и ничем не провинившихся перед ним Южвяка и уборщицу.

* * *

«Рио Браво», «High Noon», то есть — «В самый полдень», «Unforgiven» или же «Не прощенный»… Сташевский уже не помнил, какой фильм описывал Борович. Славек про себя просматривал эти фильмы, идя на встречу со своим предназначением. Ему нужно было выйти на улицу перед управлением. Не на такую, как на Диком Западе — пустынную, покрытую песком, где люди в окружающих домах закрывали окна, видя приближавшихся друг к другу «пистолеро»[110]. Эта улица была мощеной, с бесконечной лавиной автомобилей, а окон никто не закрывал. Они были постоянно замкнуты по причине шума двигателей и кондиционеров в самих домах. Славек с трудом перешел на другую сторону проезжей части. Ноутбук он поставил на крышу машины и сунул в привод первый диск. Компьютер начал шифровать данные.

Из кармана он вынул сотовый телефон. Коснулся всего лишь двух кнопок. К этому разговору готовился уже долго.

— Grüß Gott, hier Witek Müller, Privatdetektiv[111].

— Привет, старик. Твое предложение все еще действительно?

Мужчина на другом конце линии на минуту буквально утратил дар речи.

— Чего? Чего? — недоверчиво бормотал он. — Господи Боже! Ты и вправду хочешь приехать?

— Когда мне нужно быть? Сегодня?

Опять недоверчивая тишина.

— Господи Иисусе! Ты серьезно?

— Да.

— Боже! Парень, ну конечно же, сегодня. — Витек никак не мог поверить в собственное счастье. — Зарплата в десять раз больше твоей нынешней, квартиру снимем на неделю, потом куплю тебе виллу. Автомобиль, оборудование и всякая требуха. Премия по каждому законченному делу в размере машины. И, клянусь, никаких разводных дел, никаких сидений в подворотне или застывшей машине или фотографирования. Ты берешь только похищения, убийства, случаи семейной мести и дела по наследству с убийством на фоне.

— Беру.

— Славек, — Витек до сих пор не мог прийти в себя, — могу ли я встать перед зеркалом и сказать себе, что в моей конюшне имеется наилучший следователь Польши?

— Только без излишних комплиментов. — Мгновение. — Можешь.

— Тогда жду тебя вечером. С приветственным комитетом. Переводчица тебе понравится. Совершенно в твоем стиле. Крупная, рослая, фигуристая… Сиськи там, где следует, и самого подходящего размера. Типичная немка, классная.

— Перестань. Я приеду поездом «Вроцлав — Берлин».

— Будем ждать.

— И еще одно дело. Я должен выслать тебе свой страховой полис.

Приятель молниеносно догадался.

— Прекрасно. Высылай, только зашифруй.

— Как раз этим занимаюсь.

— Какой пароль?

— Ответ на вопрос: «Что мы пили в ходе нашей последней встречи?». Самая простейшая форма, чтобы избежать сложностей польского языка.

— Хорошо. Врубился.

В последний раз они встречались на вокзале. Разговаривали около минуты. Так что пароль звучал так: «Ничего не пили». Так что, теоретически, можно было сказать: «ничего». Витек сразу же догадался.

— Нет проблем. Принимаю.

Сташевский отложил телефон и подключил его к лежащему на крыше машины ноутбуку. Запустил сетевое соединение. Медленно, словно боялся делать резкие движения, вытащил из кармана пачку сигарет, хотя курить ему совершенно не хотелось. Славек разглядывался по сторонам. Улица ни в чем не походила на улицы Дикого Запада — слишком много автомобилей. Он менял диски в компьютере, один за другим. Поединок на Главной Улице. Славек усмехнулся. С тем только, что у одного пистолеро даже не было револьвера. Ладно! В случае чего, плюнет этому гаду в глаза.

Сташевского обволокла волна смрада. Он инстинктивно отвернул голову, чтобы не глядеть на старичка-пьяницу, который едва держался на ногах. Как и все. Это было первой констатацией. Поскольку он так хочет — констатация вторая. Выглядывающая из кармана бутылка водки, нищенская, рваная одежда, сучковатая палка, две свисающие с плеча потасканные сумки, заполненные каким-то тряпьем. И эта вонь. Старичок хотел именно этого. Чтобы люди от него инстинктивно отворачивались. И следующая мысль. Раз он настолько беден, целой бутылки водки у него никак быть не может.

Поединок!

Сташевский повернулся к пьянице передом. Мысли гнались одна за другой. Ведь это же не идиот. Наверняка разработал цель, и желал именно этого!

Сташевский вынул из кармана и надел темные очки. У него была их целая коллекция. От обычного дерьма за десять-двенадцать злотых до специальных, предназначенных для альпинистов, за четыреста. Таких пулей калибра четыре с половиной миллиметра никак не пробить. Горло заслонил ладонью.